Их [колючая] роза
Шрифт:
— Открывай. — Пихает в плечо Кешу «водитель», от чего тот летит в дверь и бьётся об неё лбом.
Отлетает и оборачивается, пытаясь гневно сверкать глазами-блюдцами. Из-за их круглой формы получается какое-то недоразумение, а не злость. Напоминает зверька галаго, но только не такой милый и потешный.
— Вы… — начинает он, но мощная лапа блондина ложится ему на лицо, закрывая полностью овал.
— Заебал! — двигается с ним вперёд, держа его голову, как мяч, и открывает дверь. — Третья ночь без сна, а я тут с малышнёй вожусь.
Дверь с грохотом
На нас смотрит пожилой мужчина в сером костюме, явно умеющий держать лицо в нестандартной ситуации. Он расположен за письменным столом, с ручкой в руке и кучей доков перед ним.
Редкие седые волосы зачёсаны назад, открывая залысины. Морщинистое лицо не дрогнуло ни единым мускулом. Нависшие веки делают его взгляд тяжёлым и суровым. Можно и бровями не хмуриться, без того неприятно под ним находиться.
— Бонжур, блядь, Арно. — Басит «ленивец», вышедший вперёд.
Плюхается на диван, закинув на белоснежные подушки ноги в объёмных ботинках.
Мужчина равнодушно здоровается в ответ, опускает голову к бумагам с намерением закончить начатое, но всё же спрашивает у ворвавшейся компании, какого хрена мы тут забыли?
Разговор протекает на французском и, к своему стыду, я понимаю далеко не каждое слово. Выучить язык у меня не получилось в полной мере. Всё же я понадеялась на Юльку, которая и учить помогала, и тут разруливала все дела, связанные с выставкой. Я по большей части занималась фотографиями.
Однако сейчас жалею, что так беспечно отнеслась к знанию языка. Глядишь, смогла бы разобраться, что к чему. И всё же знакомые слова встречаются, но сложить их в осмысленные предложения не получается.
Тут мужчина переводит взгляд на Кешу, который и встать успел, и в кресло умоститься.
— Объяснись. — Требует мужчина и молодой человек кидает на меня быстрый взгляд.
Не знаю, что он прочёл на моём лице, но тут же начинает быстро тараторить ответ, за которым я и вовсе не успеваю проследить. Этот козлина в курсе, что с французским у меня не очень. Поэтому так быстро говорит?
Смысл для меня потерялся на первом же слове: «Папа». И тут уже можно гадать, это прозвище такое, наподобие «крёстного отца» или Кеша у нас не так прост, как кажется со стороны.
По мере его повествования, близнецы так же оборачиваются, окинуть меня взглядом, который невозможно расшифровать.
Чувствую себя лишней, но в тоже время ключевой фигурой. И этот диссонанс вспарывает мозг. Не понимаю, какой развязки мне ждать. Даже предположить не получается.
Кеша затыкается и повисает тишина, кажущаяся мне финальным беззвучным аккордом моей жизни.
Глава 15
— От неё нужно избавиться.
Отчётливо понимаю каждое слово, будто мужчина произнёс их специально для меня.
Застываю статуей.
Это обо мне речь? «Избавиться» — в
Но по взглядам окружающих понимаю, что посыл имеет совсем иной характер. Не такой безобидный и невинный. И мне это определённо не нравится!
Неосознанно делаю шаг назад и напарываюсь на третьего близнеца, который так и остался стоять у меня за спиной.
Его рука обхватывает меня за плечи, а ухо обдаёт жаром его дыхания.
— Говорил же, что фотик тебе больше не понадобится.
В горле застревает ком, который я не в состоянии проглотить, так как во рту нереально сухо. Настолько, что язык прилипает к нёбу и я даже сказать ничего не могу.
Меня окружают три огромных верзилы, которые одним щелчком могут отправить меня в летальный нокаут. За столом восседает дико деловой мужик и приказы раздаёт, а Кеша… Даже не смотрит в мою сторону. Сучара!
Фокусирую на нём взгляд, и в бешеном припадке, скидывая руку «извращенца», хватаю рядом стоящую вазу, которых здесь немерено, и швыряю точно Кеше в волосатую башку. Даже наручники не помешали осуществить меткий бросок. Не ожидая от меня такого выпада, этот козлина увернуться не успевает. Горшок бьётся об него и с глухим стуком падает на пол. Кеша хватается за голову и срывается на крик.
— Сука! — пытается встать, но удар, похоже, оказался ощутимым. — Чокнутая паскуда!
Падает ничком на диван, а я делаю шаг вперёд, с остервенелым желанием добить скота! Но «извращенец» не позволяет двинуться с места, вновь окутывая кольцом рук.
— Отпусти! — кричу, брыкаясь ногами. — Ему не жить!
— Тише, тише.
— Отпусти, кому сказала!
Кроме патлатого вообще ничего не вижу. Его затылок перед глазами, а внутри злость, заглушившая страх и оторопь. Ведь всё из-за него! И сказал он, скорее всего, что-то клеймящее меня.
— Без вариантов, розочка. — Перегораживает обзор «ленивец» и вся моя не выплеснутая ярость, переходит на него.
— Что, развлеклись, теперь можно и по ветру пустить? Гандоны!
Меня отрывают от пола и тащат к выходу, но я не унимаюсь. Продолжаю изворачиваться, принося неудобства «извращенцу» и сумев дотянуться ногой до живота «ленивца». Удар получается неказистый, но для меня хоть какая, но отдушина. Наручники сильно сковывают движения рук, поэтому приходиться лягаться ногами.
— Уймись, — раздаётся над головой.
— Да иди ты! Идите вы все!
Меня разрывает от негативных эмоций, но ещё больше злит собственная беспомощность перед ними. Что мне им противопоставить?! Как оказывать сопротивление? Что я могу?!
Меня выносят на улицу не без усилий, хотя запас и моих сил начинает заканчиваться. Вымотанная последними активными днями, уже не в состоянии проявлять агрессию в полной её мере.
Вижу, как меня снова несут к машине и слёзы льются от полнейшей безнадёги. Я не плачу, не дождутся, просто две мокрые дорожки на щеках от перенасыщенности этого вечера. И от кипящей внутри ненависти, которую не могу выплеснуть наружу.