Их нежная возлюбленная
Шрифт:
Торп встал на колени, не сбавляя темпа, и потрогал большим пальцем ее клитор.
– Такой жесткий. Ты нуждаешься в помощи, не так ли, моя милая зверушка?
Калли, честно говоря, не могла вымолвить ни слова. Как он ожидал, что она сдержится и ответит на такой очевидный вопрос?
– Последнее, чего мы сейчас хотим, милая, – это неповиновения. Ответь Торпу, – Шон подышал на ее сосок, затем прикусил его зубами, прежде чем успокоить кончик языком.
Волна ощущений попала прямо в клитор, где Торп отполировал его до молниеносного трепета,
– Да, – сумела выдохнуть она. – Да, сэр.
Кровь и потребность снова начали сходиться, нарастая, собираясь, как буря. Она напрягалась, готовилась, задерживала дыхание. Еще один удар...
– Сукин сын, – тяжело вздохнул Торп, оторвавшись от ее изнемогающей плоти и плюхнувшись рядом с ней, тяжело дыша, как будто ему потребовалось все, чтобы взять себя в руки.
– Нет! – она не смогла сдержать вырвавшийся у нее протест.
Шон схватил ее за подбородок, перекатился на нее сверху и скользнул внутрь одним сокрушительным толчком.
– Да, Калли. Помнишь? Твое наказание?
Он входил в нее сильными, глубокими толчками, которые не сделали абсолютно ничего, кроме как усилили ее пыл. Она смутно помнила, почему она им обязана. Но ад, бушующий внутри, заставлял желать большего – всего.
Калли заставила себя сделать глубокий вдох и сосредоточиться. Прежде всего, она смягчилась при мысли о том, что была всем, в чем они нуждались. Конечно, она знала, что предложила им то, что они могли бы получить в другом месте, но никакая капитуляция никогда не будет дана с большим сердцем или любовью, чем то, что она предложила.
– Да, сэр.
– Хорошо, милая. Не шевелись.
Шон схватил ее за бедра и набрал безжалостный темп, от которого ее позвоночник скрутило, а внутренности растаяли. Она обхватила его руками за плечи, затем погладила мускулистый зад, чтобы впустить его еще глубже, несмотря на то что ему некуда было идти. Потребность чувствовать его глубоко была патологической, биологической.
Торп запустил руку в ее волосы и притянул ее лицо к себе, пока не завладел губами и ртом, заставляя ее открыться для его поцелуя, почувствовать прикосновение губ, погрузиться в его язык и дать ему все свое мягкое принятие и лихорадочную страсть в ответ. Он зарычал ей в рот.
– Не кончай, Калли, – настаивал Шон.
Это требование становилось все труднее и труднее удовлетворить. Оторвавшись от губ Торпа, она напряглась, сосредоточилась, зажмурилась и молилась, чтобы смогла повиноваться.
Внутри нее Шон напрягся. Он нажал сильнее. Секунду спустя он вскрикнул с глубоким звуком агонии, вжался в нее так глубоко, как только мог. Его крик экстаза эхом отозвался в спальне. Калли захныкала, как раненая, сдерживая желание присоединиться к нему, отпраздновать этот момент, который, возможно, никогда больше не повторится.
Со стоном, вырвавшимся из глубины его груди, он выдохнул ей в шею и сумел приподняться достаточно, чтобы запечатлеть легчайший поцелуй на ее губах. Он боготворил ее пронзительным голубым взглядом.
–
Затем он откатился в сторону.
Калли лежала неподвижно, поджав пальцы ног и сжав кулаки, чтобы отогнать ужасную потребность, бурлящую внутри. Разум сильнее тела. Ты можешь это сделать. Она сделала еще несколько вдохов, борясь с возбуждением и пульсирующей плотью между ног.
Она еще не успела прийти в себя, как Торп снова вошел в нее и навис сверху. С полной самоотверженностью он врезался в нее. Молниеносным шквалом толчков забрал у нее все, что ему было нужно, включая рассудок.
Калли обвила его руками. Его спина была скользкой от пота и усилий. Он тяжело дышал с каждым толчком. И, черт возьми, его член набух внутри нее еще больше, движения стали более настойчивыми.
Как и Шон, он хотел найти свой оргазм и оставить ее тело ни с чем, а ее душу истекающей кровью в качестве урока. Она заслужила это, но, боже, это было больно – странно восхитительным образом. Дать им контроль над своим оргазмом – это значит отдать себя. Если им нужна была эта сила, если они должны были продемонстрировать ее раскаяние, она поклялась страдать.
Толчки Торпа укорачивались, углублялись, она ждала, зажмурив глаза и изо всех сил стараясь отдаться и сдержать свое удовольствие.
Шон так нежно коснулся ее губ своими.
– Кончай, Калли. Для нас.
Правильно ли она расслышала? Она широко открыла глаза, увидев мягкую улыбку на его лице. Да. Он сделал ей подарок, потому что любил ее, а не обязательно потому, что она его заслужила. Она сорвала его ошейник, потому что он солгал ей – во имя долга. Но он не лгал о том, что действительно имело значение. Он был верен своему сердцу. В то время как она убегала, пряталась и пыталась вычеркнуть его из своего будущего и своих чувств.
И все же он сумел простить ее. Неудивительно, что она любила этого мужчину.
– Сейчас, зверушка!
Торп вонзился в ее киску.
– Черт возьми, Калли. Да. О, черт. Вот так. Идеально. Сейчас, – простонал он протяжно и низко. – Кончай!
Давление росло, удовольствие поднималось. Это было так, будто с ее тела сняли тяжесть. С ее души. Она была свободна летать, парить и купаться в их обожании. Подчинение, которого она всегда жаждала, но никогда не имела свободы дать, заставило ее погрузиться в блаженство с большей самоотдачей, чем она когда-либо испытывала или представляла.
Она достигла пика, а затем закричала, бесконечно проносясь сквозь наслаждение. Калли взревела в экстазе, скручивающем тело. Торп поймал ее, заземляя уверенными объятиями и сильными толчками. Он продлил восхитительные ощущения, вонзившись в ее самое чувствительное место. Она вскрикнула, вздрогнула, у нее закружилась голова, она плыла, снова летела…
Шон поцеловал ее в подбородок, сжал руку, хваля шепотом, который она едва слышала, пытаясь отдышаться и найти способ вернуть свою душу в тело.