Икона. Монета. Два меча. Вывозу из России не подлежат
Шрифт:
Закончив осмотр, Крок повернулся и начал не спеша пробираться к входу.
Икона была прекрасна, работы старинного мастера, но погрязший во всех грехах, уголовник никак не мог оценить её красоты. Его интересовала только номинальная стоимость.
И вот на этой почве у него начались возникать сомнения, которые сначала родились как маленький червячок в мозгу, но постепенно, завоевывая все больше и больше пространства, начал превращаться в огромного жадного змея.
Крок ещё раз остановился у двери и осмотрел внутренний замок. Он был достаточно, в общем, сложен, но для хорошей отмычки это не помеха. Вышел на улицу и остановился. Погода за два часа с того момента как он вышел из дома, практически не изменилась. По-прежнему небо было затянуто непрерывной пеленой серых облаков. Также лениво перекрикивались вороны на деревьях. Крок стоял и думал.
– Здесь явно какой-то подвох. Где это видано, чтобы за простую доску отваливали такую сумму. Практически никакой сигнализации, охраны, замки и те простые".
Почесал в затылке. "Надо, обязательно, разобраться". Сошел со ступенек и направился обратно по узкой дорожке к остановке.
– А может не стоит? Зачем? Деньги не пахнут. Не всё ли равно за что их заплатят. Но всё же…
Напротив ресторана "Центральный" живописной скульптурой стояло три "синяка" и озабоченно выворачивали карманы, набирая на бутылку. Крок сразу их заметил и, не спеша, подошел, рассматривая исподлобья. Они, узнали Крока, поспешили спрятать свои рваные трехи и пятерки. Ничего хорошего для них его появление не обещало. Но и его не интересовали их последние рубли. Он схватил руку одного из алкоголиков и потянул в сторону. Тот не смело упирался:
– Чего тебе, Геннадий? Пусти!
Оттащив пьяницу на порядочное расстояние, так чтобы нельзя было их услышать, Крок разжал руку:
– Послушай, Кирюха! К тебе есть дело.
Кирюхой звали пожилого мужчину, на вид лет шестидесяти, а может, и нет. Винные пары давно стерли возраст с его лицо. Он вытер языком высохшие губы:
– Чего надо?
Его глаза загнано забегали. Заметив его волнение, Крок похлопал по плечу:
– Не волнуйся. Ничего опасного. Мне нужны вот такие железки.
Он сунул в грязную руку Кирюхи листок бумаги. Кирюха пробежался по ней глазами и снова вытер губы:
– А сколько дашь?
– Пять углов.
– Сколько?
Кирюха обалдел от такой суммы. Целых пять бутылок водки. Трясущимися руками сложил бумажку и на одном дыхании выговорил:
– Сделаю. Только надо подождать дня три.
Крок прикинул в уме. Как раз хватит, чтобы все подготовить.
– Пойдет. Только смотри, чтобы всё было чики-пики. Кирюха шмыгнул носом:
– Обижаешь, начальник!
– Ну ладно, ладно, не обижайся!
Крок знал, что этот в конец опустившийся человек, мог душу продать за стакан "беленькой", но руки имел золотые.
Глава 7
Свят, слегка прихрамывая, вышел из здания больницы. Пасмурная, далеко не летняя, погода угнетала его, и ухудшала и без того плохое настроение. Он шел по ухоженной аллее, не смотря по сторонам, и думал о том, как ему быть дальше. Его выгнали из команды, а ничего другого он не умел,
С такими темными мыслями он вышел за территорию больницы через небольшую калитку, сделанную в высоком металлическом заборе, и в нерешительности остановился. Наконец сориентировавшись, он понял, где находится. До автобусной остановки надо было пройти метров пятнадцать.
Неожиданно он услышал мелодичный голос Лены. Она махала ему рукой, стоя у зелёных "Жигулей" Славика. Его друг сидел за рулем и жал на сигнал. Помахав рукой в ответ и осмотревшись Свят перешел дорогу. Лена бросилась ему на шею. Славка, выбравшись из-за руля, крепко пожал ему руку и сказал: "Молодец, с выздоровлением тебя!"
Свят, красный от такого внимания, не знал, что ответить. Но его никто и не слушал. Лена, схватив его за руку, затащила в салон, а Славик снова занял место водителя, нажал на газ.
Когда машина, развернувшись, помчалась по городу, Свят, наконец, опомнился:
– Куда мы едем?– спросил он, обращаясь сразу к обоим.
– Как куда! – ответила Лена, – надо же отметить твое выздоровление и ещё кое-что… Она загадочно ему подмигнула.
Машина остановилась перед зелёной калиткой. И Славка, подмигнув девушке, попросил Свята помочь выгрузиться. А Лена тем временем скрипнула калиткой и скрылась за ней.
– Это моя дача, – сказал Славик, когда они шли по дорожке, нагруженные картонными коробками. – Вернее, не моя, а родителей, но они мне сообщили, что не собираются этим летом возвращаться из-за бугра, так что ты можешь в ней жить и тренироваться. Тебе никто не будет мешать. Здесь места отличные. За садом проходит тропинка прямо до реки и вдоль неё до леса. В саду есть отличная площадка. Там мы повесим грушу…
– Спасибо, но зачем все это, – улыбаясь, ответил Свят. От его плохого настроения остался всего лишь маленький осадок, затаившийся на самом дне души, да и тот грозил исчезнуть, а тут Славка опять его всколыхнул. Но Свят подумал, что его друг ещё ничего не знает и решил всё объяснить, но не успел.... Когда они вошли в дом, Свят остановился, как вкопанный. В центре комнаты стояла Лена, успевшая переодеться в вечернее платье, с огромным букетом роз.
– Ребята, ну зачем вы! – начал Свят и опустил коробку на пол. Он окинул взором комнату. Она была вся завешана его спортивными наградами, кубками и призами. На самом видном месте висели его любимые перчатки, с которыми он выиграл чемпионат города.
Воспоминания нахлынули на него, и вместе с ними всколыхнулся неприятный осадок, весёлое настроение сразу улетучилось.
– Это совсем ни к чему!
– К чему, к чему, Свят! – обняв его за плечи, сказал Славик, и ты об этом скоро узнаешь, а теперь давай к столу.
Лена отошла в сторону и Свят увидел празднично сервированный стол. Первое, что ему бросилось в глаза, была бутылка "Столичной". Он никогда до этого не пил, но в этот момент ему показалось, что это единственное, что может помочь. Он кивнул головой:
– Да, давайте выпьем!
И потянулся за бутылкой. Но Лена его просто добила, выхватив ловким движением ее у него из рук и назидательно, грозя пальчиком, изрекла:
– Свят, тебе нельзя. Это будем пить мы, а тебе вот…"
Она подвинула к нему "Пепси". Тут, ничего не понимающий, Свят взорвался. Он взмахнул руками и вдруг заорал: