Икс или игрек?
Шрифт:
Томми убежденно сказал:
– Мы успеем, сэр.
– Что дает вам такую уверенность? – спросил Грант.
– Но вы же сами сказали, сэр, сделать это необходимо.
Удильщик на конце пирса обернулся и задержал взгляд на своем подчиненном, как бы заново разглядывая твердую, решительную линию его подбородка. Разглядывая с одобрением и удовольствием. Помолчав, он тихо сказал:
– Вы молодец, Бересфорд.
И, стряхнув с себя задумчивость, спросил:
– А что вы можете сказать о женщинах в пансионе? Никаких настораживающих моментов?
– Мне показалось, что есть что-то странное в хозяйке.
–
– Да. Вам ничего… такого… о ней не известно?
Грант, подумав, ответил:
– Я мог бы навести справки о ее прошлом, хотя, повторяю, это сопряжено с риском.
– Не надо, сэр. Не будем рисковать. Она там единственная, кто внушает хоть какие-то подозрения. Еще есть молодая мать с ребенком, суетливая старая дева, безмозглая жена мужа-ипохондрика [27] и пожилая ирландка довольно устрашающей наружности. Все дамы, на мой взгляд, – народ вполне безобидный.
27
Ипохондрик – чрезмерно мнительный человек, подверженный нервным страданиям и мрачному настроению.
– Вы всех перечислили?
– Нет. Имеется еще миссис Бленкенсоп, прибывшая три дня назад.
– Ну, и как?
Томми сказал:
– Миссис Бленкенсоп – это моя жена.
– Что-что?
От удивления Грант забыл понизить голос. Сердито обернувшись к Томми, он с упреком произнес:
– Но ведь вам было сказано, Бересфорд: ни слова вашей жене!
– Совершенно верно, сэр. Я и не обмолвился ни словом. Вы только выслушайте меня…
И Томми красочно живописал, как было дело, при этом не решаясь поднять на шефа глаза, чтобы не показать ему своей тайной гордости.
Он кончил рассказывать. Наступило молчание. И вдруг Томми услышал какой-то странный звук. Шеф смеялся. Он смеялся довольно долго.
– Я снимаю шляпу перед этой женщиной, – давясь от смеха, проговорил Грант. – Такие встречаются одна на тысячу.
– Не спорю, – сказал Томми.
– То-то Истгемптон повеселится, когда услышит эту историю! Он предупреждал, что вашу жену надо подключить к работе, что иначе она задаст мне жару. А я не послушал. Но это, кстати, лишний раз показывает, какая во всем нужна строжайшая осторожность. Я считал, что принял все меры, чтобы нас никто не подслушал. Заранее удостоверился, что вы с женой одни в квартире. Собственными ушами слышал, как голос в телефоне просит вашу жену срочно прийти и помочь, и вот, пожалуйста, клюнул на такой простой прием, как звук захлопнутой двери! Да, ничего не скажешь, ловко она меня провела, ваша благоверная.
Он опять немного помолчал и сказал в заключение:
– Передайте ей, что я снимаю перед ней шляпу, ладно?
– Я так понимаю, что теперь она участник нашей операции? – уточнил Томми.
Грант беспомощно пожал плечами.
– Куда ж теперь деваться? Передайте ей, что департамент почтет за честь, если она соизволит принять участие в данной операции.
– Передам, – ухмыльнулся Томми.
Грант, оставив шутливый тон, озабоченно спросил:
– Вы ведь не сумеете ее уговорить, чтобы она вернулась домой и сидела там смирно?
Томми отрицательно потряс головой.
– Вы не знаете Таппенс, сэр.
–
Томми серьезно ответил:
– Я понимаю, сэр.
– Но, по-видимому, даже вы бессильны уломать жену, чтобы она не лезла на рожон?
Томми, прикинув, ответил:
– Я бы, пожалуй, не стал и пытаться. Видите ли, у нас с Таппенс не такие отношения, мы на все идем – вместе.
«Совместное предприятие», – вспомнились ему при этом слова, сказанные давным-давно, в конце прошлой войны… Такой и была их с Таппенс общая жизнь, была и останется Совместным Предприятием…
Глава 4
1
Перед ужином, войдя в «салон» пансиона «Сан-Суси», Таппенс застала там одну миссис О'Рурк – та сидела у окна, возвышаясь как огромная статуя Будды [28] .
28
Будда (санскр. «Просвещенный», около 563 – между 486 и 473 годах до н.э.) – Сиддхартха Гаутама, сын вождя шакьев, маленького племени в предгорьях Гималаев; в зрелом возрасте стал аскетом, проповедуя основы нового учения, ниспосланного ему – согласно признаваемой его последователями легенде – богами; это учение, позднее названное буддизмом, стало одной из вселенских религий.
Миссис О'Рурк приветствовала Таппенс радостно и любезно:
– Вы посмотрите, кто пришел! Наша милая миссис Бленкенсоп. Вы вроде меня, любите спуститься заблаговременно и посидеть спокойно минутку-другую, прежде чем идти в столовую. В хорошую погоду, когда открыто окно, так что не слышишь запахов с кухни, тут очень даже приятно. Ужасная вещь эти запахи в пансионах, особенно если на плите лук или капуста. Садитесь вот здесь, миссис Бленкенсоп, и расскажите, что вы делали весь этот погожий денек и как вам понравился Лигемптон.
Миссис О'Рурк оказывала на Таппенс слегка гипнотическое действие. Она напоминала ей страшную великаншу из сказок времен почти забытого детства. Крупная, басовитая, с бородой и усами, беззастенчиво черневшими вокруг рта, со смешинками в глубоко посаженных глазах, она казалась каким-то порождением детской фантазии.
На ее вопрос Таппенс ответила, что Лигемптон ей нравится и, наверно, она получит от пребывания здесь большое удовольствие. То есть, конечно, печально оговорилась Таппенс, насколько это вообще для нее возможно, когда на сердце давит и давит постоянное беспокойство.
– Не надо бы вам так уж все время изводиться, – благодушно посоветовала ей миссис О'Рурк. – Возвратятся к вам ваши сыны, целые и невредимые, даже не сомневайтесь. Один у вас в авиации, вы как будто говорили?
– Да, Реймонд.
– И где же он сейчас, во Франции или в Англии?
– В настоящее время он в Египте, но из того, что он написал в последнем письме, – не то чтобы прямо написал, но у нас свой условный язык, вы меня понимаете? – некоторые фразы имеют определенное значение, по-моему, в этом нет ничего предосудительного, вы согласны?