Илартания. В объятиях сна
Шрифт:
— Считай, что эту дисциплину ты провалила. А что касается остального, — Адри растерянно потёр подбородок, — Триш, прости! Я должен был принять в расчёт твою неугомонную натуру…
— Значит, так, — перебила я, — если ты надумал тут покаянные выступления устраивать, то проваливай обратно в свою палату. Ты не всесилен и залезть ко мне в голову не способен. Думаешь, я всё это, — я не скрывала раздражения, обводя рукой палату, — заранее спланировала?
— Думаешь от осознания, что это была импровизация, мне стало легче? — Он тоже завёлся с полоборота, Понимая, что в таком
— Ладно, — Адри первым примиряюще поднял вылеченные капсулой обе руки. — Вообще, когда я увидел твою улыбку, понял, что сейчас ты выкинешь что-то в высшей степени идиотское. Краем глаза я видел как кто-то спускается по пожарной лестнице. Надеясь, чтобы хоть у кого-то из подмоги хватило ума воспользоваться моментом, я дёрнулся в твою сторону, перетягивая всё внимание на себя. В тот момент, когда ты его пнула, надо сказать не очень профессионально, и чему вас только учат, — моё возмущённое восклицание Адри проигнорировал, — с лестницы прозвучал выстрел и аргатин начал заваливаться, увлекая тебя за собой.
С удивлением проследила за метаморфозами, произошедшими с братом за несколько секунд — он становился всё мрачнее и мрачнее. Вообще, интересно послушать как всё выглядело со стороны, только вот Адри, похоже, был другого мнения.
— То, что я сказал тебе в машине перед этим — ерунда. Самыми страшными минутами в моей жизни стали те, когда я понял, что ты не пытаешься подняться.
Что было бы со мной в подобной ситуации? Даже представить не могу. И сейчас, наблюдая как самый сильный, самый бесстрашный и самый важный мужчина моей жизни сцепляет руки в замок, чтобы не дать мне увидеть как они дрожат, я поняла, что ему проще погибнуть самому, чем видеть как умираю я. А о том, что до грани мне не хватило совсем немного, догадаться несложно — после восстановительной капсулы тяжелораненых выписывают на следующие сутки, а не держат в больнице, в состоянии искусственного сна.
— Я тогда готов был на пузе ползти, лишь бы убедиться, что ты жива! И, знаешь, не я один испугался. Стрелявший подумал, что задел тебя, потому что плюнул на оставшееся до земли расстояние, спрыгнул и помчался к тебе. Он тебя в чувство и привёл, и мне крикнул, что с тобой все нормально. Этот же человек отнёс тебя к медикам.
Назвать нормальной полостную рану на горле приличной такой глубины мог только один человек, хотя, возможно, он просто успокаивал Адри, чтобы тот не путался под ногами.
— Судя по тому, как демонстративно ты обходишь личность моего спасителя я должна спросить кто был тем мужчиной? — я непроизвольно растянула губы в улыбке, представив как разочаруется в своих тайнах брат, если сказать, что окончательно отключилась я только в руках медиков. — Хорошо, и кто же это был?
— Президент Воланд Вагнер.
Как реагировать на эти три простых слова я не знала, поэтому решила что молчание в моём случае золото.
— Знаешь, а ведь он и правда подумал, что ранил тебя, столько облегчения было в его голосе, ты бы только слышала.
— Любой нормальный человек не обрадовался, если бы думал, что случайно
— Триш, не пудри мне мозг! Я прекрасно различаю просто радость от того, что ты не задел никого выстрелом и радость совсем иного рода.
— Рехнулся на почве стресса? Где я и где президент? И вообще, как ты себе это представляешь? Я и видела-то его только по визору.
— Хорошо, возможно, я перегнул палку, — пошёл Адри на попятный, но только на словах, взгляд оставался всё таким же подозрительным. — Хотя мне простительно, я чуть из-за твоей дурости сестру не потерял… — он укоризненно смотрел на меня, но каяться я не собиралась и, понимая это, он вздохнул. — Пойду я к себе. Новости тебе рассказал, убедился, что родители не соврали и до состояния хладного трупа тебе ещё далеко, так что можно и возвращаться. А то медики исполнят свою угрозу и прикуют меня наручниками к постели.
Сильно сомневаюсь что кому-то под силу провернуть такое по отношению к нему, но, с другой стороны, в больничной пижаме он выглядел таким милым, каким я давно его не видела:
— Я люблю тебя!
— И я тебя, мелкая, — ответил на мою улыбку брат. Поцеловал меня в лоб и напутствовал, — отдыхай.
Глава 8
Спустя неделю моего больничного заточения, мы собрались у Меди, но неожиданно для меня Саша очень быстро попрощалась и убежала по своим делам, оставив нас вдвоём.
— Что это с ней?
За это время определённо что-то произошло, потому как Саша была словно не с нами, да и прощание было более чем скомканным.
— Есть у меня подозрения, но, извини, делится ими я не буду, пусть она сама расскажет когда созреет.
Вообще я не злая, но прозябание в больнице испортило мой характер.
— Тогда позволь мне поделиться своими и тебя поздравить, — я наслаждалась видом вечернего города.
— С чем? — она задумчиво изучала меня сквозь сигаретный дым
— С Адри. Только не обижай его, он замечательный, — Меди поперхнулась дымом и вся подобралась.
— Как ты узнала?
— Это нетрудно, — я облокотилась о перила. Мне не нужно было видеть Меди, чтобы чувствовать насколько она напряжена, — я знаю его всю жизнь, тебя почти столько же и знаешь, пожалуй, ты единственная, с кем я добровольно согласна поделиться братом. — улыбнулась, понимая, что сказала чистую правду. — Да и только он мог сказать тебе, что со мной случилось в ту ночь.
— И давно ты знаешь? — Меди облокотилась на перила рядом со мной.
— Догадалась почти сразу — никудышные из вас шпионы, всё-таки у Адри другая специализация.
Мы помолчали. Как-то совсем по-другому я себе представляла сегодняшние посиделки, с каждой минутой приобретавшие всё более интимный характер. У меня появились свои тайны, которыми я не планировала делиться с подругами. Меди, впервые за всё время знакомства, не хотела выворачивать на наш суд всю подноготную своей личной жизнь. Саша вовсе пребывала в какой-то своей реальности и, как не печально признавать, но это отдаляло нас друг от друга. Наверное, так и происходит взросление.