Илиннарэ
Шрифт:
Компания была, мягко говоря, пестрая. Непостижимым образом в ней смешивались и вступали в реакцию «толчки» Ира-Орли, Катя-Мэлориан и Тень (она же Хальда, она же Лумбулэ, она же Гватрен, она же Ху… стоп, за это можно и схлопотать), домашний волчонок Айра (в 2-х экз.), каэспэшники Дима «Добрый Ух», Лана-Светик и Птица-Надя, консерваторский музыкант Ванечка по кличке Ванечка, двухметровый, вечно накуренный и даже во сне не расстающийся с гитарой, «личинки филолога» Пищерица, Машка Черная и Машка Белая, техностудиозусы вроде самого Даньки или той же Ланы, восторженная деффачка Аечка подозрительного возраста, с прической типа «сунь пальчик в розетку», Туманное Существо Кся из столь же туманного Петрозаводска, прочие бессчетные эльфы,
Только зависнув здесь в первый раз на ночь, он увидел, что бедлам строго ограничен во времени – а побывав на других флэтах 8 , убедился, что «Танькобаза» по меркам тусовки и не флэт вовсе, а элитный клуб: с фейс-контролем, вышибалами и неписаным, но жестким кодексом правил. Притом что сама Танька ничем не управляла и не командовала, она вообще работала и объявлялась дома обычно к вечеру, когда веселье уже близилось к стадии «щас спою». Предполагать же диктатора в тринадцатилетней Шушере было бы окончательным безумием: шпынять ее не шпыняли, разумеется, но и всерьез не воспринимали (все, кроме Айры – который Нюшку выделял, наоборот, и нередко вел с ней долгие приватные беседы на кухне). В общем, с некоторых пор Данька стал внимательнее приглядываться к процессу, пытаясь понять: как же оно все крутится, не распадаясь? Кто здесь кукловодит?
8
от англ. «flat» – квартира, где собираются тусовщики (хип.)
Сейчас, например, в углу у окна смешанная компания бардов и менестрелей тянула под гитарку что-то суровое про драккары и коней; на диване Лиззард сосредоточенно курила свою грамматику, рядом Тень расшивала бисером юбку; под диваном лежал Айра, порыкивал и время от времени, быстро высунувшись, кусал девчонок за лодыжки (Тень хихикала и ойкала, Пищерица только рассеяно дрыгала ногой). Справа от Даньки сидела и рисовала смуглая носатая Орли, тоже хоббит, как он, и даже сестренка по отцовской линии (самого Данькиного папаши здесь сегодня не было, он умотал на какой-то слет). В центре комнаты обжимались на «пенке» Растаман Сережа и Оса-Полоса, страшненькое тощенькое существо, одно из немногих, с кем Данька не состоял даже в знакомстве, не то что в родстве. Рядом с ними, не обращая никакого внимания, валялась на спальнике и втыкала 9 в книжку Шушера. На фоне Осы она смотрелась настолько выигрышно, что не знай Данька о ее особом здешнем статусе – сильно бы удивился, почему Сережик лапает не ее, а эту прыщавую чучелу.
9
«втыкать» – глазеть, пялиться с бессмысленным видом (хип.)
«Вот и что у них… у нас общего?» – размышлял он, заново оглядывая комнатную фауну, машинально подпевая взявшей гитарку Лане и прислушиваясь к обрывкам доносящегося из кухни разговора (как обычно, что-то заумное, какие-то зеркала и отражения в мифологических контекстах).
«…Я же вообще здесь левый, на самом деле. Почему мне тут так кайфово? Потому что я могу сейчас положить Орли башку на колени, а она улыбнется и почешет за ухом? Кстати, это же она меня рисует! Класс… Может, как раз потому, что творчество все время? Музыка? Свобода? Или… Хм… Если б Таньки здесь не было бы – как бы оно было бы? Для меня?.. Да так же, на самом деле. Не в Таньке дело. Просто… люди хорошие. Настоящие. Хоть и эльфы. Ага, особенно Ванечка. Настоящий человек, чо. Урукхай
– Мурки, Даничка! Чего грустный?
– Так. Дууумаю.
– Дуумать вредно, – хихикнула Аюшка. – Еще додуумаешься. Приходи лучше ко мне на днюху? Второго числа в хисиме… ой, в ноябре.
– О! Конечно, приду! А где?
– А здесь. Танзу потесним слегка. Народу будет немного, ты почти всех знаешь. Мур?
– Мурр, еще какой мурр! Спасиба! Падай сюды?
– Хи! А мама увидит?
– Язык покажем. Падай, падай.
– …Эй? Вы двое, я тебе говорю! Инцест ферботен! Аище, отцу расскажу – выпорет!
– Подумаешь! Уже и посидеть нельзя.
– Ага, сразу всякие бдуны набегают… с ферботеном наперевес… Ну их! Сестренка-сестренка, а зачем тебе такие длинные ноги?
– А это – чтобы Нюшера завидовала.
– Оой… оой… я вот прямо вся уже иззавидовалась!
– Сестренка-сестренка, а зачем тебе такой замечательный хайр 10 ?
– А это тоже чтобы Нюшера завидовала.
– Тьфу! Кикиморо болотное вульгарис!
– Шушера у нас сегодня злюка злючная… Сестйонка-сестйонка, а вот это у тебя засем такое болфое?
10
волосы (хип.)
– А это – чтобы Нюшера ващще треснула от зависти.
– Слышь, ты?! Аец позорный?!
– Я вас внимательно?
– Заткнись, поняла?! Завали хлебальник!!
– Фига себе… Девчонки, не ссорьтесь!
– А пусть заткнется! Заипала уже!
– Во, я ж говорила: завидует. У самой-то…
– Аище, прекрати! Лайхэ, не надо. Не кусайся. Ну бывают дурочки, на всех не назлишься. Ты лучше ее. Ты вообще лучше всех. Можно, я тебя обниму?
– Айра… Айрочка… братишка… ты тут один настоящий. Такой хороший… А я себе выращу все, вы еще сами обзавидуетесь! Аец, слышь? Через два года поговорим. Померяемся. Спорим, что у меня больше будут?
– Спорим! На что?
– На побриться налысо!
– Давай! Все свидетели? Забились!
– Забились. Все, Аец… – Шушера сладко потянулась, – …совершеннолетие ты встретишь лысой. Будешь плакать и рвать на попе волос'a.
Комната разом притихла.
– Оппаньки…
– Че, в натуре, что ли?! Шушера, ты прикалываешься?
– Не-а!
– А я-то думал…
– Охуеть новости. Айка, так сколько тебе? По-честному?
– Ну, Нюша… ну, падла… ДА, МНЕ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ! Через две недели будет! Довольны?!
– Фьиу…
– Аечка, предупреждать надо. Это статья, вообще-то.
– Хренассе подстава…
– Айка, ты вообще куку? Про возраст согласия не слышала? Даже мне шестнадцать есть! И Айре тоже!
– Тебя, блин, даже фоткать нельзя! «Цэпэ» – и небо в клеточку! Предки-то знают, где ты тусуешься?
– Если узнают – нам писец. Пацаны, честно: кто-нибудь с ней уже…
– Отстаньте от нее!
Танька, непривычно бледная, прошагала среди молча пялящегося народа к рыдающей Айке, села рядом. Обняла, осторожно подвинув Данькины руки.
– Не плачь, солнышко. Не плачь… Пипл, – обратилась она к собранию, – на сегодня лавочка закрыта. По домам. Кому некуда идти – погуляйте полчасика, потом возвращайтесь. Остальные – аста маньяна до как обычно. Нюша, не вздумай смыться. Айра, ты останешься? Сын, останься тоже, а? Можешь?
– Илиннарэ, ну ты пойми…
– Аец!
– Ой! Извиняюсь. Тань… пойми, я и так родителей еле держу, они в любой момент могут передумать. А если меня сейчас выпнут, если я сорвусь – это все! Или сдадут квартиру, или продадут вообще. Что тогда будет? Куда она пойдет? Вы от меня зависите, мне противно это говорить, но это правда! Поймите, наконец!