Иллюстрированная история рок-музыки
Шрифт:
Монтерей был первым в мире рок-фестивалем. Он первым утвердил единство молодых людей, их сплоченность под знаменем рока. На нем впервые было основано международное братство рок-звезд, точнее — рок-суперзвезд. Как вспоминал впоследствии Roger McGuinn из Byrds (в книге Тони Палмера «All You Need Is Love»), «там поп-группы впервые встретились все в одном месте, перезнакомились и обсудили свои взгляды на музыку и вообще все остальное».
В мире рока сформировалась элита. Некоторые группы признали друг друга равными, будучи ведущими по популярности (или по творческому значению) -они объединились в своего рода федерацию. Отдельные исполнители были признаны ведущими мастерами по классу того или иного инструмента, лучшими вокалистами или лучшими композиторами.
Этот музыкальный магнетизм прорвал кордоны,
В сентябре 1967 года Мelody Maker — наиболее осведомленный и серьезный музыкальный еженедельник Англии — назвал Magnificent Seven (Великолепную Семерку) лучших гитаристов мира. Шестеро из них были англичанами, а седьмой — американцем, переехавшим в Англию в поисках признания. Это были Eric Clapton, Pete Townshend, Jeff Beck, Jimmy Page, Stevie Winwood, Peter Green, Jimi Hendrix. Из них Клэптон, Бек и Пейдж в разное время входили в состав Yardbirds; Тауншенд был в Who (естественно); Винвуд ранее играл в Spencer Davis Group, после чего создал свою группу Traffic; а Грин, воспитанник Джона Мейолла, успешно выступал с Fleetwood Mac.
Среди всех этих супергероев (многие из них составили ядро будущих супергрупп) Jimi Hendrix был «третьим лишним». Он же был и самым великим и изобретательным.
Хендрикс был волшебником. Это подтвердит вам каждый, кто видел его в 1967 году. Он и внешне напоминал волшебника-ифрита (арабского злого духа). Колдуя на сцене над своей гитарой, он улыбался дикой, маниакальной улыбкой. Гитара была его любовницей. Он занимался с ней секс-магией. Звуки, которые он извлекал из нее, стреляли, низвергались, вздымались, плавали, скользили, жалобно скулили, гневно рычали, заикались, пели и свистели. Хендрикс играл так, как никто никогда до него не играл. Он брал безобразные звуки и делал их прекрасными. Он любил свою гитару. Он факовал ее прямо на сцене, а затем с отвращением швырял в сторону или крушил о дощатый пол. Он ласкал ее, перебирал струны зубами. Он небрежно закидывал ее за плечо и продолжал играть! Он был полновластным господином своей гитары. Он был верховным жрецом на языческом ритуале. Он служил извращенную литургию, управляя реакцией своей паствы, доводил ее до экстаза, успокаивал, произнося магические заклинания, околдовывая нас своими чарами, выворачивал наружу наши эмоции, требуя нашего полнейшего соучастия. Он доводил нас до оргазма святотатственного поклонения, а затем приносил в жертву гитару — свой волшебный жезл, свой смысл жизни, свой фаллос. Он поджигал ее и быстро покидал сцену под рев усилителей, подобный вою терзаемых джиннов. А мы падали в кресла опустошенные, измученные, возбужденные, восторженные.
Вне сцены Хендрикс терял всю свою магию: это был застенчивый, неразговорчивый человек, который высказал все, что хотел, на сцене, через свою музыку. Он тихо смеялся, прикрывая рот длинной, красивой рукой и говорил (если вообще говорил) тоже так тихо, что невозможно было что-либо понять.
Уже в 1967, глядя, как он воспламеняется, врезаясь в нас песней «Wild Thing» (поп-песней, беспрецедентной по своей банальности, которую он ухитрился превратить в сексуальный гимн) — уже тогда мы понимали, что гореть ему недолго — слишком уж ярко пылал он, точнее сверкал короткими, ослепительными вспышками.
Когда Хендрикс играл, скажем,
Супергерои признавали, что он — primus inter pares, первый среди равных. На этих и подобных шоу в клубах для «богов-олимпийцев», вроде Speakeasy или Bad O`Nails, Великие общались, беседовали и строили планы. А планы воплощались в новые супергруппы.
Первой супергруппой были Cream (Cливки). Не очень скромное название, но трое ее участников никогда не славились скромностью. Однако, люди прощали им тщеславие, потому что все знали: нет более мощного барабанщика, чем Ginger (Рыжий) Baker, более зажигательного гитариста, чем Eric Clapton (Хендрикса тогда еще никто не знал), более изобретательного басиста, чем Jack Bruce (до Брюса понятия «басист» и «изобретательность» были несовместимы!).
Все внушали им, что они самые виртуозные, и не их вина, что они в это уверовали. Если они действительно лучшие, то почему бы им не объединиться в команду? Трио — это само по себе уже необычно: без ритм-гитары, без клавишных. Трио, ориентированное скорее на инструментальное, чем вокальное исполнение.
Так они и поступили. Объединившись в трио, они сделали смелый шаг вперед и преуспели. В свои лучшие моменты Cream были великолепны, блистательны, в худшие же — скучны своей самовлюбленностью и претенциозностью. Впоследствии они сами признавали, что скверно они играли чаще, чем хорошо, заменяя импровизацию соревнованием в чисто физической выносливости: кто сыграет дольше и громче. Они стремились сломать стереотипы, в тисках которых находился рок. Их песни не имели четко определенной длительности, они играли до тех пор, пока не начинали чуять, что повторяются и пора заканчивать. Беда в том, что чутье подчас подводило их, и они переигрывали. Не будем, впрочем, судить их излишне строго за недостаток самодисциплины: не вина музыкантов, что толпа настолько возвеличила их, что они потеряли способность к критической самооценке. Говорят, что Клэптону достаточно было повернуться на сцене, чтобы публика вскочила с мест и устроила ему бурную овацию.
Поначалу идея супергруппы действовала возбуждающе. Плохо лишь, что она, эта идея, будучи элитарной по сути, попахивала геноцидом. К счастью, они одумались прежде, чем это могло зайти слишком далеко. Это была первая попытка крупнейших эгоманьяков работать вместе, и завершилась она тем, чем и должна была завершиться — распадом. Три таких мощных таланта, три разных личности, три эгоманьяка не могли долго быть вместе. Бэйкер и Клэптон, правда, ничему не научились и составили половину еще одной супергруппы — Blind Faith (Слепая Вера). Если название «Сливки» родилось от чрезмерного самомнения, то вторая супергруппа была названа с иронической точностью.
К двум нашим супергероям в 1969 присоединились: вундеркинд ранних 60-х Стиви Винвуд (ставший уже ветераном культового поклонения после успешных выступлений с Traffic) и Rick Grech, стяжавший славу участием в превосходной, но недооцененной группе Family. Попытка оказалась неудачной, и после одного-единственного альбома (запомнившегося не столько музыкой, сколько «спорной» обложкой — едва созревшая девочка демонстрировала свои юные груди, сжимая в руках бронзовый фаллический символ), одного бесплатного концерта в Лондоне и двух-трех выступлений в Америке, участники группы склонились перед неизбежным и бросили эту затею.
Международное братство супергероев нашло свое наилучшее воплощение в супергруппе, созданной в 1968 году. Если верить сплетням, три друга были приятелями Джони Митчелл. Все трое играли в разных командах, которые пользовались известностью, но ребята задыхались в их тесных рамках. Тогда они решили соединиться. Дэвид Кросби (David Crosby) сбежал из Byrds, Стивен Стиллз (Stephen Stills) все еще цеплялся за разваливавшийся Buffalo Springfield (один из лучших составов Лос-Анжелеса в период Сан-Францисского бума, сделавший две классические песни: «For What It`s Worth» о столкновениях хиппи с полицией и «Rock`n`Roll Woman»), а Грэма Нэша (Graham Nash) угнетал бессмысленный, как он считал, поп-стиль Hollies.