Иллюзия греха
Шрифт:
— Познакомься, Наташенька, это Мирон, он будет заниматься с тобой математикой.
— Здравствуй, Наташа, — произнес Мирон мягким приятным голосом, и его слова показались девушке самой замечательной музыкой на свете.
Она даже не нашла в себе сил ответить на приветствие, только молча кивнула, судорожно облизнув губы.
— Теперь пришло время объяснить тебе, что происходит, — продолжал между тем Василий. — Ты, как я уже говорил, вундеркинд с необыкновенными способностями к математике. Есть люди, которые очень заинтересованы в том, чтобы у них работал талантливый математик. Через некоторое время сюда приедет представитель этих людей, который оценит твои способности и возможности, и если результаты испытаний его
— Нет. — Она уже пришла в себя от потрясения. И перед этим красивым парнем ни за что не хотела показать себя покорной овцой, которой могут приказывать все кому не лень, пользуясь ее беспомощным положением.
— Чего же ты не поняла? — с терпеливой снисходительностью спросил Василий.
— А если я не хочу? Я не хочу, чтобы меня покупали какието чужие люди, не хочу жить здесь, не хочу, чтобы меня обследовал врач. Я хочу домой.
Василий тяжело вздохнул и присел в кресло, стоящее в углу комнаты.
— Куда ты хочешь? Домой? — устало переспросил он. — А где он, твой дом? Эта жуткая больница, где белье меняют раз в неделю, а не каждый день, где кормят тебя черт знает чем, где ты света белого не видишь и не имеешь никаких жизненных перспектив? Ты же взрослый человек, ты не можешь не понимать всю абсурдность того, что говоришь. Ты камнем висишь на шее у своей несчастной сестры, ты и двое других, Ольга и Павел. И еще ваша мать. Ты думаешь, Ире легко с вами управляться? Ты задумывалась когда-нибудь, какую жизнь она ведет, чтобы возить вам два раза в неделю фрукты, продукты, одежду, книги? Ты хотя бы представляешь себе, откуда у нее деньги на все это? Или ты, может быть, думаешь, что все стоит дешево и достается ей даром? Ничего подобного. Твоя сестра вкалывает день и ночь на самых черных и грязных работах, которые только можно вообразить. И я говорю тебе: у тебя есть возможность облегчить ее жизнь. Она больше не будет тебя содержать, более того, ты сможешь давать ей деньги. А ты мне что отвечаешь? Или ты хочешь, чтобы все, в том числе и твоя сестра, считали тебя неблагодарной тварью?
Наташа отвела глаза. В самом деле, все это ей в голову почему-то не приходило. Ей казалось совершенно естественным, что Ира приезжает два раза в неделю с полными сумками и достает любые книги и учебники, которые Наташа заказывает. Краска стыда разлилась по ее лицу. Как бы там ни было, Василий прав: она уже взрослая и не должна сидеть на шее у бедной Ирки. Что она, маленькая? Нет, в присутствии этого сказочного черноглазого принца Наташа Терехина ни за что не согласилась бы выглядеть маленькой и глупой.
— Я буду делать все, что нужно, — тихо пробормотала она, не поднимая глаз.
— Ну вот и славно, — повеселел Василий. — Тогда я пойду, а Мирон останется. Сегодня у вас будет первое занятие. Да, кстати, когда мы тебя... — он замялся, подыскивая слова, — увозили, у тебя в руках была книга. Ты не беспокойся, она не потерялась. Завтра тебе ее вернут.
Надо же, за всеми перипетиями она даже про книгу забыла! А ведь она так тряслась над этим учебником Гольдмана! Ира всю Москву обегала, но так и не нашла его, потому что издавался учебник очень давно,
Дверь за Василием закрылась, и Наташа вдруг с необыкновенной остротой почувствовала, что осталась наедине с принцем своей мечты. Она не знала, что сказать и вообще что нужно делать в этой ситуации. Начинать разговор самой или ждать, пока он заговорит?
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил Мирон.
— Спасибо, хорошо, — вежливо ответила она.
— Можешь заниматься или отложим до завтра?
— Нет-нет, — торопливо сказала Наташа, испугавшись, что принц сейчас исчезнет и больше никогда не придет. — Я в порядке. А что мы будем делать?
— Для начала я должен установить уровень твоих знаний. Может, ты вовсе и не вундеркинд, а самая обыкновенная девушка.
Вот тут ей стало по-настоящему страшно. В самом деле, с чего они взяли, что у нее какие-то необыкновенные способности? Да, она любила математику с самого раннего детства, и мама настаивала, чтобы она занималась с частным педагогом параллельно со школьной программой. В школе у нее, конечно, были одни пятерки, но это не показатель, ведь в школе она училась только до пятого класса. А потом оказалась в больнице. Пятерки в пятом классе — это ерунда, там не математика, а одно сплошное развлечение. В больнице она стала усиленно заниматься своим любимым предметом, и дядя Саша, папин товарищ, всегда проверял, как она решает задачи, и очень хвалил ее. Но он ни разу не сказал, что она — вундеркинд. Просто очень хвалил и говорил, что головка у нее светлая и она должна обязательно продолжать учиться, у нее к этому есть все данные.
Но если в первый же раз окажется, что способности у нее самые обыкновенные, то Мирон больше не придет. Значит, она должна очень постараться. Потому что... Потому что если похитители ошиблись и у нее нет никаких выдающихся способностей, то она перестанет быть им нужной. И что они тогда сделают? Вернут ее домой? Или не вернут? Оставят здесь навсегда. Да нет, зачем им тратиться на нее, кормить, поить, обслуживать. Или платить деньги за ее перевозку обратно в Москву. Наташа хорошо представляла себе, что делают с людьми, которые перестают быть нужными. Не по собственному опыту, конечно, а по книгам, которые прочла, и фильмам, которые смотрела по телевизору в больнице.
Все-таки интересно, куда же ее завезли? Эта женщина, Надя, так странно говорит. И Мирон — тоже странное имя. Несовременное какое-то.
— А почему тебя зовут Мироном? — внезапно спросила Наташа.
— Как почему? Нипочему. Зовут, и все. А что тебя удивляет?
— Я никогда не слышала такого имени. Оно старинное?
— Да нет, вполне обычное. У нас очень многих мальчиков так называют.
— Где это — у вас?
— У нас, — твердо повторил Мирон. — А где именно — тебе знать не полагается. Мы будем заниматься или будем обсуждать мое имя?
Она не стала упорствовать. Ведь Мирон в любую минуту мог повернуться и уйти, если она не будет слушаться. Значит, она будет послушной и покладистой, только бы он не уходил. Только бы еще побыть с ним.
— Ну как?
Василий поднялся с дивана, на котором валялся с газетой в руках.
— Что скажешь?
— Девочка — блеск, — восхищенно ответил Мирон. — Настоящий самородок. Ума не приложу, как можно достичь таких знаний, лежа на больничной койке, без учителей. Конечно, нужно шлифовать, но данные потрясающие.