Иллюзия успеха
Шрифт:
От автобусной остановки девушки недолго шли до серого двухэтажного дома, войдя в подъезд, поднялись на верхний этаж. На звонок дверь открыла невысокая худощавая женщина с неприятным лицом, в котором было что-то хилое и одновременно хищное.
– Проходите, – сказала она тонким высоким голосом, но почти шепотом, – деньги принесли?
– Да, – ответила Кэт.
– Оплата сразу, но должна предупредить: гарантий никаких не даю. Тем более, если первая беременность. Смотрите, потом вообще может не быть детей… Делаю добросовестно, как в больнице, но все зависит от организма. Если ослаблен, то жди проблем. Поэтому предупреждаю сразу – претензии не принимаю, это не магазин. Проходите в комнату. Белье принесли?
Девушки прошли за женщиной в полупустую комнату, где
– Ничего не бойтесь. Сделаю укол, больно не будет. Деньги приготовьте и раздевайтесь. Кто из вас будет?
Кэт, бледная как мел, молча кивнула на подругу, которая вообще лишилась дара речи. В это время из соседней комнаты донесся стон и женский возглас.
– Ой, я сейчас! – сказала женщина и стремительно направилась в соседнюю комнату, оставив девушек одних.
– Мэри, умоляю, давай уйдем! Представь, этот негодяй хочет погубить твою жизнь, а ты – жизнь своего ребенка! Своего, понимаешь? Это страшно. Одумайся.
– Опять та же песня. О чем ты? Я все решила.
Тут в комнату вошла женщина и строго сказала, обращаясь к Мэри:
– Или ложись, или уходи. Скоро другая пациентка придет. Я в больнице работала, у меня постоянная клиентура…
– Хорошо, хорошо, – торопливо произнесла Мэрилин, чувствуя во всем теле чудовищную омертвелость, дрожащими руками сдернула с себя плащ. – Иди, Кэт, иди.
– Я тебя подожду, – обреченно ответила Кэт и выскочила в узкий коридорчик, едва не столкнувшись с еще одной пожилой женщиной, которая направлялась на помощь акушерке.
Мэри старалась уверить себя о том, что ребенок станет помехой для ее карьеры, разрушителем счастливого будущего, который похоронит ее мечты. Наверное, многие молодые женщины так считали, попав в подобную ситуацию, их не останавливал даже страх навсегда остаться бездетными. Странное успокоение и безразличие пришли к ней, когда начал действовать укол морфия, который ей сделали, чтобы она не чувствовала боли.
Кэт была в ужасном состоянии, ощущая себя убийцей, ведь если бы она не поехала сюда с Мэри, может, та еще одумалась. В больнице отказались делать аборт – время упущено, глядишь, ребенка сохранила. А если б напилась дряни, купленной на рынке? Возможно, отравилась сама. «Боже, Боже, спаси и помилуй нас, грешных!» – со слезами взмолилась девушка, чувствуя страшное отчаяние и терзаясь дурными предчувствиями. Она не помнила, сколько прошло времени, пока Мэри была в той страшной комнате с жуткими инструментами. Особенно ее потрясли большие металлические щипцы, которыми, вероятно, сейчас рвали на части тело маленького несчастного ребеночка, который рос внутри красивой молодой женщины и надеялся появиться на белый свет живым и невредимым. Но этого невинного кроху превращала в кровавые куски и вытаскивала из чрева несостоявшейся матери чужая жестокая женщина, превратившаяся в убийцу-мясника.
Испытанный стресс был таким сильным, что Кэт плохо помнила подробности этого дня, как и дальнейшие события. Все происходило, как в дурном сне. После аборта она едва довела подругу до своей съемной квартиры, а вечером у той открылось кровотечение, поднялась температура, и ее пришлось отвезти в больницу. Врач сказал, что Мэри может умереть, если не сделать операцию. Срочно нужны были деньги.
Кэт знала только один способ, как можно было сразу достать такую большую для них сумму. Когда-то на одной из неудачных кинопроб их приметил известный в городе сутенер. Питер без стеснения предложил подругам заняться проституцией с особо состоятельными клиентами, которые предпочитали иметь в любовницах молодых и красивых начинающих актрис или певиц. Это было выгодно всем: сутенеры подбирали понравившихся девушек, заказчик оплачивал все расходы, становясь постоянным и единственным клиентом (непреложное требование негласного соглашения), компенсировал связанные с этим условием издержки. Таким образом, несостоявшиеся актрисы становились в своем роде любовницами по вызову. От них даже не требовалась демонстрация каких-то чувств, привязанностей и тому подобная эмоциональная чепуха, но требовалась исполнительность. Так толстосумы покупали тела молодых красавиц, многим из которых было нечем платить за жилье и обучение. Вместе с тем мужчины освобождались от самого процесса (весьма утомительного!) ухаживания за любовницей, не тратя силы на то, чтобы угодить ей, выпросив взамен немного «любви», ведь с проститутками было проще и свободней.
Однако, заманивая юных прелестниц в такие «ловушки» для удовлетворения низменных похотей, они часто оказывались жертвами собственной подлости. Очарование, чистота и душевная гармония неискушенных в жизненной битве девичьих сердец привязывали их к себе сильнее власти и золота. Увы, такова мистическая природа женского обаяния, которая рождает самые невероятные рассказы о несчастной любви, разбитых сердцах и загубленных жизнях. Если девушка, благодаря стойкости характера, не ломалась морально, не спивалась и не ожесточалась, то непременно вырывалась из ловчих сетей. Тогда «клиент» оставался с разбитым сердцем (если таковое у него было!), рвал и метал, пытаясь вернуть упорхнувшую «птичку» любыми способами, не понимая главного – любовь не живет в клетке, даже раззолоченной. В клетке любовь умирает.
В тот день Кэт и Мэри отослали сутенера с его предложением куда подальше, предпочитая перебиваться случайным заработками и недоедать, чем заниматься проституцией, поскольку считали это самым позорным и унизительным занятием – торговать своим телом, словно они – не живые души, а бездуховная плоть. Теперь Кэти вспомнила об этой щедрой «работе» – сексуальном рабстве с «контрактом» на определенное время. Времени на обдумывание ситуации не было, надо было спасать Мэри, и она помчалась к Питеру, забыв про гордость, стыд и язвительный тон своего отказа.
В тайне души девушка скрывала, как ей казалось, страшный грех – тайную связь с женатым мужчиной. Когда-то, будучи слишком наивной, томясь в ожидании любви, о которой мечтают все юные прелестницы, околдованные романтическими иллюзиями, она встретила свой идеал (ведь в любом девичьем сердце храниться некий образ, поисками которого невольно занята душа). Не смея противиться страсти, что охватила обоих, девушка отдалась любимому человеку. Они встречались несколько месяцев, прежде чем она поняла, что совершила ужасную ошибку. Ее угнетал эгоизм любимого, которому она доверилась и который старательно привязывал ее к себе нежностью и лаской, в тоже время ничего не собираясь менять в своей семейной жизни, которая его вполне устраивала. В конце концов, Кэт решилась на разрыв отношений, грозивших оглаской и позором отчему дому. А вскоре покинула родителей, отправившись на поиски смысла жизни и счастья в чужой город, где царствовал принцип купли-продажи всего и вся. Она пыталась освоить актерское ремесло, чтобы поделиться волнующими ее мыслями и чувствами, не понимая, что ей не хватает образования и жизненного опыта для того, чтобы трансформировать собственные переживания в игру. Ибо подлинные горе, боль, страх и смерть – истинно безобразны, уродливы, поэтому не могут на сцене создавать мистерию, окунающую зрителя в некую атмосферу эйфории, сотканную из человеческих эмоций и перерожденных ощущений, где изображаемые страдания, как и любовь, – лишь приукрашенные иллюзии.
Кэт не была искушена в дипломатических играх, будучи по характеру прямой и в чем-то наивной. Питер обрадовался ее визиту, чего не скрывал, как и своего презрения, поскольку в свое время она все-таки унизила его. Наконец, торговец в его душе победил, и он подобрал ей клиента –маленького ростом, толстого и противного, именно такого, какого не любят все девушки. Однако требуемую сумму Кэт получила незамедлительно, и тут же отвезла деньги в больницу.
Мэри лежала на больничной койке невероятно бледная, изнуренная потерей крови и высокой температурой. Губы ее обветрились, черты лица заострились, красивые глаза потемнели и казались огромными – в них как будто застыло молчаливое страдание. Когда Кэт вложила в ее слабые руки, скрещенные на ввалившемся животе, пачку купюр, та беззвучно расплакалась. Ее стали готовить к операции.