Им помогали силы Тьмы
Шрифт:
— Но это, наверно, касается только тех случаев, когда они в нескольких милях от берега, — предположил Грегори. — Кто к ним станет придираться, если они выйдут далеко в море?
Тот офицер, что был помоложе, засмеялся.
— Будь я капитаном рыболовного траулера, я бы не стал рисковать и брать грех на душу. «Большая Берта», понаделавшая столько шуму в Первую мировую, может показаться безобидной хлопушкой по сравнению с теми штуками, которые они там испытывают на Пенемюнде. Они, говорят, могут посылать снаряды за двести миль.
— Будем надеяться, что вы правы и что с французского побережья они превратят Лондон в груду развалин, — высказался старший по чину. Опасливо оглядевшись вокруг, он прибавил: — Но лучше бы нам об этом не разговаривать: дело может печально закончиться для всех нас.
Грегори уже знал, что секретное оружие было отнюдь не пушкой, и, сделав для себя вывод о том, что тут он ничего ценного не узнает, тактично переменил тему разговора и, вскоре распрощавшись с офицерами, отправился перекусить.
В гостиничной столовой был сервирован стол с холодными закусками. Постояв возле него, обсуждая с официантом возможные достоинства различных сортов колбас, он не преминул тут же подцепить довольно симпатичную дамочку — офицера из Женских вспомогательных частей, которую пригласил за свой столик, и они, мило болтая, очень славно пообедали.
После ленча он снова заглянул в кафе, свел, знакомство еще с одним офицером, находившимся здесь на излечении. И опять пустой номер. Так он и просидел в кафе до трех часов, ломая голову над тем, какие же еще пути он бы мог использовать для осторожного прощупывания почвы. А в три часа за ним заехал Вилли, на обратном пути из Вольгаста.
Два дня после поездки в Грейфсвальд Грегори бесцельно слонялся по Сассену и мучительно размышлял, как бы ему все же подобраться поближе к Пенемюнде. В четверг приехал Герман Гауфф. Увидев Грегори, он удивился, что тот так и не уехал на рыбалку.
— Я надеялся для этого поселиться в Вольгасте, — пояснил ситуацию Грегори, — но оказалось, что там запретная зона.
— Да, это так. Она распространяется на все побережье к северо-востоку отсюда, а также на острова Узедом и Рюген. Только вот никак не могу взять в толк: почему вы хотите именно Вольгаст? Ведь вы же можете поехать в Штральзунд, он тоже расположен на побережье, и там вы бы, без сомнения, могли найти то, что ищете.
— Может, так оно и есть, — с унылой миной согласился Грегори. — Да вот беда: побережье там открыто всем ветрам, а на Балтике летом случаются неожиданные и сильные шторма. И угодить в одиночку в такую круговерть стихии — это, поверьте, дело нешуточное. И потом мне один старый приятель все уши прожужжал о расчудесной рыбалке в проливах между островами и побережьем. Вот о такой рыбалке я и мечтал.
Гауфф задумчиво поковырял пальцем шишковатый подбородок и как бы раздумывая сказал:
— Я, пожалуй, могу вам раздобыть пропуск в Вольгаст. Но вот разрешат ли вам там рыбачить — за это я поручиться не могу.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — расцвел Грегори. — Коли вы мне раздобудете пропуск, я сам все на месте и разузнаю.
В субботу в усадьбу пришла одна из работниц Гауффа и принесла для англичанина пропуск. В тот же вечер Грегори в сопровождении Хуррем прогулялся к руинам замка и порадовал Малаку этим известием, а также попросил разрешения одолжить у Хуррем ее грузовичок, чтобы съездить на следующий день в Вольгаст. Но о поездке доктор и слышать не желал. Он твердил, что несмотря на то что завтра воскресенье, но число месяца будет несчастливым для Грегори — 13. А 4, 13, 22 и 31-го числа будет ощущаться сильное влияние Урана, поэтому Грегори нечего и думать о том, чтобы испытывать судьбу. Не разрешил он ехать Грегори с Вилли фон Альтерном в Вольгаст и в понедельник, настаивая на том, чтобы первую свою вылазку на вражескую территорию англичанин совершил лишь тогда, когда астральные силы будут оказывать ему наибольшую поддержку. А случится, мол, это не раньше следующего уик-энда, иными словами, 19-го — 20-го числа, причем воскресенье — самый удачный для этого день. Грегори, надо сказать, не слишком обрадовался еще одной неделе ожидания и вынужденного бездействия, но делать нечего — согласился.
Не находя места от такой досадной задержки, Грегори стал раздражительным и ворчливым, он старался разогнать дурное настроение продолжительными прогулками по окрестностям, много читал, слушал граммофонные записи. В четверг снова приехал Гауфф. Поприветствовав Грегори как старого доброго знакомого, он спросил его об успехах на рыболовном поприще. Грегори ответил, что пока еще не ездил в Вольгаст.
Причину, почему он так и не воспользовался пропуском, Грегори изложил довольно туманно и уклончиво.
— Видите ли, я как раз собирался туда в этот уикэнд. Ведь у меня, в конце концов, бессрочный отпуск, и я здесь очень приятно провожу время. К тому же, чтобы навести все необходимые справки, мне понадобится некоторое время, а пропуск, который вы мне любезно раздобыли, действителен только на один день. Мне же, по-видимому, придется и заночевать в Вольгасте. Скажите, это возможно как-то устроить?
— Понимаю, понимаю. Да, поскольку вы боевой офицер, я думаю, что смогу вам оказать содействие. А если вы получите разрешение на рыбную ловлю, вам будет нужна и временная прописка. Слушайте, мне в субботу надо будет присутствовать на заседании партийного комитета (Parteikomitee). Я сам лично представлю вас членам парткома, и если только власти не отклонят вашу кандидатуру, то мы там все формальности и уладим.
— Это было бы замечательно, — улыбнулся Грегори, — и очень великодушно с вашей стороны. Я на всякий случай соберу чемоданы, думаю, что уж уик-энд-то мне разрешат там провести? Насколько я понимаю, я могу прихватить с собой денщика?
— Хорошо, ведь он поедет в моей машине. А это послужит ему лучшей рекомендацией и пропуском на заставе. Если же вы получите разрешение на временное проживание, то оно автоматически распространяется и на него.
В тот же вечер Грегори с Хуррем навестили Малаку и держали совет, как им вести себя дальше. Уже в конце беседы Хуррем сказала:
— Я считаю, вам удастся получить временную прописку. Гауфф в лепешку разобьется, чтобы добиться для вас этого. Он ведь потом разговаривал по этому поводу еще и со мной. Настроение у него было плохое: ему очень не по душе то, что вы живете здесь у нас, в Сассене.
— Да какое ему до этого может быть дело? — удивился Грегори.
— Вся загвоздка во мне, — призналась она, опустив глаза. — Вы, возможно, уже не помните, но при первой с ним встрече вы обмолвились о том, что фюрер обратился с призывом ко всем способным к детопроизводству и патриотически настроенным гражданам Германии завести как можно больше детей. Вы еще тогда шутили, что сердце у вас не выдержит целой серии любовных приключений, но вы, мол, всерьез подумываете жениться, если повстречаете добропорядочную достойную женщину в возрасте, позволяющем ей продолжить ваш род.