Именем феминистической революции
Шрифт:
вход, как законопослушный гражданин. Хотелось бежать
сломя голову, но я заставил себе беспечно пройтись в
сторону трамвайной остановки. Весь город утыкан
камерами наблюдения. Когда же зазвонил подходивший
трамвай, я уже без опаски побежал вместе с другими
пассажирами к нему. Через три остановки я пересел с
трамвая на маршрутку и доехал до толкучего рынка за
кольцевой.
На этом полудиком рынке не бывает полиции, как нет
и видеокамер,
помощью компьютерной программы распознавания
образов. На рынке я купил сахара-рафинада, пачку соли,
пакет гречки и упаковку охотничьих спичек. В
камбоджийской забегаловке «Пень-Пнём» вымолил за
двойную цену две булки чёрного хлеба.
За наполовину поваленными плитами забора,
служившего бесплатным туалетом, прятался блошиный
рынок. Там я купил большой складной нож, выцветший, но
прочный рюкзак, а на свалке подобрал пустую пластиковую
двухлитровую бутылку и трехлитровую вскрытую
консервную банку с засохшими остатками томатной пасты --
кашу варить.
За рынком сразу начинался лесок из березок, осинок и
ольшаника.
Спасибо
Международному
фонду
экономического развития за то, что он потребовал от
властей нашей страны провести радикальные реформы в
области экономики. Все сельхозпредприятия враз
обанкротились и самоликвидировались. После
прогрессивных реформ пахотные поля заросли орешником,
хмызняком, лозняком, тальником и прочими кустарниками,
в зависимости от влажности и кислотности почвы. За
высокими кустами я безопасно доберусь до заброшенного
заповедника «Бобровая хатка», рай для бобров, нутрий,
ондатр, водяных крыс и, разумеется, выдры. И ни один
Михаил Харитонов: «Долг»
8
вертолётный патруль меня не засечёт.
Хуже нет, чем продираться по переплетённому гущару
веток высоких кустов, но страх тюремной неволи и
физических издевательств в лагере – справный кнут для
беглеца. С ободранным колючками лицом и весь в поту, я
наконец добрался до болота с двумя островками
посередине. Ещё не дойдя до воды, я оставил в жирной
болотной почве, поросшей осокой, мои туфли. Когда шагал
по протоке к острову, ноги вообще уходили в ил по колено.
В самом глубоком месте я проплыл метров пять до
мелководья у берега островка, подгребая одной рукой, а
другой держа над водой рюкзак. На островке отыскал самое
сухое место у подножия раскидистой
под собственной тяжестью от старости. Разделся принялся
выжимать мокрую одежду.
На спокойной глади воды плавали яркоголовые
селезни с играющими переливчатыми оттенками
пёрышками на крыльях, оставляя длинные усы тонких волн
за собой. Утки сидели в потайных местах на яйцах. Они
прячут гнёзда от похотливых и ревнивых супругов. Селезень
– самое точное воплощение самца, по учению о гендерном
равенстве. Дикарь. Дебошир и насильник. Разоритель
гнёзда. А милая безобидная уточка заботится о мире и
покое своего гнёздышка. Ну просто идеальная картинка,
служащая иллюстрацией семейных отношений в
современном обществе в глазах мировой судьи.
– - Бог в помощь! – услышал я в треске сухих стеблей
тростника. Из зарослей вышел мужик в камуфляже. Егерь?
Смотритель? Сторож?
– - Да ты не бойся. Тут все свои.
Он присел на припавший к земле ствол трухлявой
ивы, достал кисет и свернул из газеты самокрутку.
– - Куришь?
– - Ага.
– - За самосад придётся отрабатывать. Мы каждый год
засеваем деляночку под табак... Ты от повестки в суд
сбежал или под носом у конвоя?
Михаил Харитонов: «Долг»
9
– - Прямо из зала суда.
– - Бедовый хлопец. За тобой гнались?
– - Вроде бы как не заметил никого.
– - Везунчик, а то бы сел в закрытку на десяточку.
– - А вы тут как?
– - По погоде и обстоятельствам.
– - А чо так близко к городу ховаетесь?
– - Это мы на летней даче. На зиму переберёмся по
кустам и перелескам на заросших полях до настоящего
леса чащобного типа с буреломами. Там наша зимняя
берлога.
– - А жрёте чего?
– - Всё подряд, что на нас набежит. Тут зайчики, бобры,
нутрии. Ондатру не едим – воняем мускусом. Кабанов диких
с каждым годом прибывает, как только нерентабельные
агрофирмы на распыл пустили. Ячмень сеем на перловку,
не тут, а на лесных полянах. А здесь мы пока с дикого
рынка харчуемся. Обувку утопил в болоте?
– - Угу.
– - В сапоги с покойника обуешься? Тут утопленника по
речке течением прибило. Сапоги справные, -- он глянул на
мои босые ноги. – Похоже, твоего размера.
– - Обуюсь... У вас одни мужики прячутся?
– - А кто ж ещё?
– - Как вы насчёт без баб?
– - Хэ! Это ты, сытенький пока что, сексуально
озабоченный. А когда с голодухи брюхо к позвоночнику