Именем народа Д.В.Р.
Шрифт:
— В Куке, родни-то много? Кто у тебя там?
— Чево это ты за допрос снимать взялся? Ну, мать осталась, да баба с ребятенком.
— Ишь ты… И окрутиться успел, и потомство завести.
— А я тебе чо, пацан несмышленый? Тридцать второй уж годок разменял!
— Моложе глянешься, Костя. — Бизин удивился, но вида не показал — не с руки, он же «все знает». Покровительственно спросил:
— Так это не беда, а, Константин?
— У тебя, дядя, какой разговор будет?
— Нетерпеливый ты, погляжу…
— Какой ух есть!
— Ну, хорошо, разговор так разговор, — прищурился Бизин. — Ты, Костя, так понимаю, в разбойнички записался, коли пушку за поясом носишь да осторожничаешь?
— Надо, вот и ношу!
— Не гонорись, парень, не люблю! — одернул Бизин. — Чем ноне промышляешь? Так соображаю, что за спиртом за кордон больше не ходок?
— Ишь ты!.. Все-то тебе, дядя, расскажи…
— Все не надо. Чужие тайны — гири на ногах… А для общего нашего интересу и обоюдной пользы спросить вот что хотел: в одиночку по делам ночным шастаешь или человечки есть на подмоге?
— Ну, имеется подмога… — с многозначительным самодовольством процедил Ленков.
— Хорошо… Есть у меня одно дело…
— Для дела, говоришь, народец требуется? Одно дельце? Не густо. Ну, может, и найдется людишек парочка, гусь да гагарочка…
— Не ты ли с этими гагарочками, Константин, дай бог памяти, где-то в двадцатых числах августа магазинчик еврея Кауцмана бомбанул? На Александровской улице, где раньше банк Труфановского был?.. Впрочем, что тебе этот Труфановский… И ведать не ведаешь, про таковского… Власти сей особнячок опосля людишкам разным под квартиры пораздали…
— О чем ты, дядя? Какой магазинчик, что за еврейчик?
— Оно — конечно… Да только, когда из магазина лихие хлопчики в пролетку заскочили и дернули к Кузнечным рядам, то, сдается мне, фигура там твоя мелькнула, а, парень? Мне как раз тогда случилось поблизости пребывать…
— А не больно ли ты, дядя, глазастый? — угрожающе глянул Костя на Бизина. — Иль еще чево видал? А я и не таюсь! — Горделиво заявил, с откровенной и наглой усмешкой. — Куркуля с мошной тряс и буду трясти. А тот еврейчик, он тебе кто, никак родня, али друг любезный, таракан облезлый? А, дядя?
— Во-первых, Константин, манеру эту, дядей меня кликать, брось. Я ж тебя — по имени. Вот и меня Алексеем Андреевичем называют. А второе вот что скажу: ты меня не пугай и ручонку с револьвера сыми. Я, Костя, свое уже пожил, умереть не боюсь. И пожил, кстати, дай Бог каждому! А ты, вижу, пока еще настоящей жизни и не нюхал, коли у Цупко на подпитке да по чердакам чужим ночуешь…
— Ты чо, нарошно, старый хрыч, меня заводишь? «Настоящей жизни!..» А кто мне ее преподнес гостинчиком? Ты?
Ленков вскочил, выплевывая измочаленную травинку. Бизин успокаивающе поднял руку.
— Охолони! Ну и горячая же, Константин, у тебя кровушка… Прям — жеребцом брыкаешься. Охолони… Послушай старого человека. Ежели тебе в самом деле такой жизни надобно…
— И где ж ты такой рай прячешь, а?
— Чтобы жить в раю, Костя, — назидательно ответил Бизин, — надобно его самому и соорудить. А для этого одним днем жить нельзя. Запас надо организовывать, понял? За-пас! Но чтобы, Костя, этого запасу набрать, надобно в деле быть первым и главным. Согласен? То-то. Иначе, Костя, тебе завсегда самые сливки только взглядом и провожать! Сейчас небось тоже под атаманом?
По угрюмому молчанию Кости Бизин понял, что угадал.
— И, так понимаю, что нескладушки у тебя образовались. А как эти нескладушки переделать в колотушки? Хе-хе-хе! Не тумкал об этом? С твоей-то силушкой да отвагой, с твоей-то сноровкой! Самому пора верховодить!.. Ты присядь, присядь…
Для Бизина разговор важен. Норов Ленкова сразу уловил. Отчаянный уркаган, тертый в деле. И сам на пулю пойдет, не заробеет, и под свою пулю любого подведет. Цупко, видимо, не придумал, записав этого Коську в кровопийцы. У злыдня завсегда на такого же злыдня нюх имеется… Но парень-то Фили гораздо умнее… Есть хватка верховодить и хочет верховодить…
Бизин подумал, что и Цупко не так прост, не так примитивен, как со стороны кажется. Интересного хлопчика подыскал! Такой ему, Бизину, и нужен. Не грамотей, но и не пентюх, со смекалкой в голове, самолюбивый и отчаянный. Отчаянный на все пойдет без страха, а самолюбие — это такой инструмент, что, умело играя на струночках оных, человеком, как японской куклой-марионеткой, можно управлять. Струны-ниточки — дерг-дерг! Шаг сюда, шаг туда, принеси то — не скажу, но знаю, что!..
Да уж, Алексей Андреевич знал, что ему нужно.
Идея Бизина была изумительно нагла и одновременно проста, как коровье мычание. С помощью Кости и Фили Цупко сколотить мощную шайку из «рыцарей ночи» — безжалостных и готовых на все бандитов, которые в кратчайшее время помогут Бизину обзавестись «золотым запасом». После чего он сможет дунуть за кордон.
В благородство и робингудство старый проходимец давно не верил и был убежден, что предполагаемые подручные тем паче не страдают романтической золотухой. Оставалось изобрести способ, как заставить Ленкова и его гавриков работать на себя. Желательно, с полной отдачей и гарантией стопроцентной безопасности со стороны оного сброда.
Бизин видел такую схему реализации своего замысла.
Он — учитель и мозг, осторожно играет на Костином самолюбии, внушая ему ходы в пользу задуманного. Где — напрямую, где — через Цупко. Причем внушает так, чтобы Костя был убежден: эти советы ему необходимы, от них польза явная! Тогда будет делиться. Главное — не уверить, что он и сам с усам! Но и самолюбие не уколоть — не то вся конструкция насмарку!
Кое во что Костю, конечно, надо посвятить. Пообещать совместный уход за кордон. Это резонно: за границей Бизин для Ленкова необходим даже более, чем здесь. Что ведает Коська о заграницах! Его дело — грабить, дабы тек золотой ручеек, но пусть и помечтает. У Аргуни Костина дорога закончится, но зачем ему знать об этом раньше времени?