Иметь и не потерять
Шрифт:
В первое мгновенье он даже не заметил мужиков, отпрянувших в сторону, и упал на соломенную подстилку, в угол. За ним на четвереньках выполз егерь.
Фолин прикрыл двери в баню ногой.
– Ничего себе ухлестались! – с ноткой восторга выкрикнул он.
Бурукин поднял голову, осоловевшими глазами обвел предбанник.
– Вы уже тут! – удивился он.
Фолин стушевался под его взглядом.
– Мы думали, что вы уже помылись.
– Плохо думали. Я еще раз буду париться.
Гуртов, ни слова не говоря, начал надевать снятую было одежду.
– Если
– Вот и гуляйте…
Егерь лежал ничком на подстилке и молчал. Тело его красилось розовыми полосами.
Володька перешагнул через него, выходя следом за Гуртовым.
– Я говорил вам, что рано, – как только они отошли от бани… вроде бы стал оправдываться Фолин.
– Да там места – на шестерых рассчитано, – отозвался Гуртов, – просто Гаврила большого начальника из себя гнет.
– Да ну, – не согласился Фолин. – Толкотни он не любит – вдвоем-то вольготнее.
– Козе понятно. – Гуртов покосился на молчавшего Володьку. – С Ленкой не договорился – вот и злится.
– Чего треплешься? – осадил Фолин механика. – Дойдет до Бурукина – головы не сносишь.
– Напугал. – Гуртов усмехнулся. – Я свою голову всегда найду куда приклонить. Крути – не крути, а механик я классный. Меня везде возьмут. Да еще и на более высокий оклад.
– Руки-то у тебя действительно деловые, – согласился Фолин, – и голова на месте, а вот характер, как у козла…
– Какой есть – не выправишь, – не обиделся Гуртов.
Солнце висело над далеким заозерным лесом, уже нежаркое, как днем, но еще ослепительное. Низко скользящие его лучи золотили чистый плес большого озера, кроны и стволы деревьев, крыши домиков базы.
– Привыкаешь? – вдруг спросил Фолин Володьку.
Тот, щурясь, глядел на озеро.
– А какая привычка? Не первый раз за рулем.
– Я в другом смысле – работать с начальником?
– Пока нормально, – уклонился Володька от прямого ответа.
– Ну-ну, – вмешался Гуртов. – Гришка вон, Замятин, седьмой год у нашего генерального директора в рулевых, а нос воротит почище любого начальника. Ни меня, ни тебя не признает. Чуть что – сразу к «генералу», шестерит. Зато квартирка у него в центре города, трехкомнатная на троих, машину получил вне очереди, участок под дачу…
Володьке сразу вспомнился Митька: ведь и ему Бурукин сумел выбить машину, и какие-то деловые отношения у них завязались. «Но там другое. – Володька хорошо знал характер брата и не мог себе представить его в угодничестве. – Митька скорее пошлет куда подальше в таком разе, а плясать под чью-то дудку не будет».
– Вот и ты, Володимир, – съехидничал Гуртов, – если будешь на задних лапках служить – все заимеешь, а нет – выгонят.
– Поболтай, поболтай, – снова осек его Фолин, – доболтаешься…
Горячий и распаренный Володька побрел от бани по вечернему лесу, ощущая наплывающую из чащи прохладу и расслабляясь в неге.
Садилось солнце, бросая красные блики на деревья, и было тихо. Только с озера доносился глухой гомон беспокойных птиц.
Обогнув ивовый куст, Володька остановился в растерянности – на поляне спиной к нему стояла Лена.
Он хотел незаметно уйти, но она неожиданно оглянулась и предостерегающе подняла руку – в кустах пела какая-то птичка, и Лена наблюдала за ней.
Поддавшись призывному знаку, Володька тихо двинулся к секретарше, ступая осторожно, чтобы не спугнуть птаху.
В переплете сучьев он заметил соловья – варакушку. Она прыгала по длинной ветке, распустив веером хвост и раздувая синее с черно-рыжей каймой ожерелье из горловых и грудных перьев.
Едва Володька поравнялся с Леной, как под ногой у него треснула сухая хворостина, и варакушка вспорхнула над кустами, скрываясь среди деревьев.
– Эх, такую красоту спугнул! – пожурила его Лена, гася в зрачках блестки радости. – Что это за птичка? Ты знаешь?
Сконфуженный Володька виновато глянул ей в глаза.
– У нас, в деревне, ее огородницей зовут, она по огородам и палисадникам любит гнездиться, а по-книжному – это варакушка. Из соловьев она.
– Откуда такие познания? Я эту птичку в первый раз вижу.
– В юности увлекался птицами, читал много, да и не редкость она на селе. В другой обстановке можно и не обратить на нее внимания.
– Как сказать, – не согласилась Лена. – Здесь-то что особого в обстановке?
– Тишина, лес, весенний вечер, потухающая заря.
– Возможно. – Она отвернулась, глядя на озеро. – Тут и правда хорошо.
В лесу послышались тяжелые шаги, и среди деревьев показался Бурукин в спортивном костюме, эффектно на нем сидящим, с непокрытой головой в копне слегка въющихся волос.
– Воркуете? – произнес он негромко и поглядел на Лену.
Она ничего не ответила, повернулась и пошла к домикам.
Бурукин тоже, не говоря больше ни слова, двинулся за ней.
«Неужели между ними действительно что-то есть? – скользнула у Володьки отвратная мысль. – Ему под пятьдесят, а ей едва ли за двадцать. А что? Мужик он видный, многое может дать. Не то что мы – молодняки. – Но какая-то обида на девушку запала в душу Володьки, почему-то вспомнилась толстая и капризная жена Бурукина, и уже с неким удовлетворением он подумал: – Так ей и надо». – Взглянув еще раз на бескрайнюю гладь озера, он двинулся к своему домику.
Глава 4
Крепкий дух шел от подсыхающей земли и навоза, от прогретых кустов смородины в палисаднике и сосновых досок ворот. Дарья с радостью вдыхала этот парной воздух, щурилась, пытаясь разглядеть что-то там, за околицей, в дрожащем мареве.
Корова потянулась к ней, лизнула руку шершавым языком, и Дарья сбросила железное кольцо со стояка ворот, распахнув их.
– Хватит баловать-то, давай в стадо, – с лаской оглядывала она корову, похлопывая по холке. – Давай, давай, милая.