Имидж старой девы

Арсеньева Елена

Бергер на секунду поднес трубку к носу и зачем-то заглянул в нее. Потом снова осторожно приложил к уху.

– Что? – глупо спросил он. – Но ведь ты сказала… ну, у тебя полнолуние, то да се…

– Друг мой, – проворковала дама, – что-то я не припомню, чтобы нам помешало прошлое полнолуние! Да и позапрошлое тоже. В конце концов, мы люди взрослые, теоретически подкованные… да и практически тоже. Есть многое на свете, друг Горацио!

Доселе лежавший под одеялом Бергер нервно привстал. Что характерно, не он один.

– Ну и когда? – выдохнул нетерпеливо.

– А если сейчас? – услышал в ответ такой же вздох – и откинул одеяло.

Поспешно одеваясь,

думал только об одном: какое счастье, что эта заводная особа живет так близко от него. Перебежишь парк Кулибина – и вот оно, лучшее в мире времяпрепровождение!

Мелькнула еще мысль о том, что насчет этого Туманова они так ничего и не решили.

Махнул досадливо рукой. Что тут решать? Ну что тут можно решать?! Как сказал кто-то очень мудрый, женщина владычит нами, и чрез нее же погибаем мы!

Из дневника Жизели де Лонгпре,

28 марта 1814 года, Мальмезон

Живем как на вулкане. Говорят, в Италии жители маленьких городков, расположенных у подножия Везувия, засыпают, не ведая, проснутся ли утром вновь, или будут погребены под слоем горячей лавы и пепла, как жители легендарных Геркуланума и Помпеи. Им ничего не остается делать, как вверять себя Пресвятой Деве. Точно так же и мы ложимся с молитвой – с нею и встаем. Каждый день тянется невыносимо долго, а между тем месяц пролетел незаметно, словно и не было его.

Пишу, нанизываю какие-то неважные слова, потому что боюсь выразить на бумаге самое страшное: путь на Париж открыт войскам союзников. О нет, наши войска не разбиты наголову. Новое предательство, подобное измене неаполитанского короля, не воткнуло нож в спину французам. Путь к столице открыл… сам император.

Меня все еще трясет, когда вспоминаю, что происходило сегодня с Мадам. Я думала, истерический припадок сведет ее в гроб. Бедняжка Гортензия, наша милая голландская королева, которая сейчас тоже живет в Мальмезоне, от беспокойства за мать едва не лишалась чувств.

– Жизель, что делать, Жизель? – беспрестанно повторяла она, заламывая руки и глядя в помертвевшее лицо Мадам, которая то рыдала так, словно у нее вырвали сердце, то впадала в мертвенное оцепенение – лишь слезы бежали по щекам, – а то вовсе лишалась чувств.

Наш толстый доктор Оро, чудится, похудел на несколько фунтов за один день и утратил свой свекольный румянец. Бедный Моршан, судя по выражению его лица, охотно вступил бы сейчас в сделку с дьяволом, лишь бы исцелить и успокоить женщину, которая всецело владеет его сердцем. Мы с мадам Ремюза [12] сбились с ног, однако иногда обменивались неприметными взглядами и только пожимали плечами. Держу пари, обе мы вспоминали одно и то же: тот день, когда Жозефина рыдала под дверью Наполеона, умоляя его о прощении. Я уже упоминала об этом случае в одной из предыдущих записей. Все, казалось, кончено: он не простит… И тогда я вспомнила, как он любил Евгения и Гортензию, детей Жозефины. Я, задыхаясь от жалости к Мадам, подсказала ей послать за ними. Детей привезли, они принялись молить Наполеона вместе с матерью – их моления достигли цели. Дверь открылась, Наполеон заключил всех в объятия – он простил Жозефину.

12

Клер де Ремюз а – придворная дама императрицы Жозефины.

Не передать, сколь глубокий вздох облегчения испустила я! Ведь если бы примирения не удалось добиться, Талейран счел бы, что я не справилась с его заданием. Один бог знает, сколь печальное будущее ожидало бы меня.

…Перечитываю эти строки, и мне хочется их вычеркнуть. Конечно, мой дневник никому, кроме меня, не интересен, никто и никогда его не прочтет, а все-таки напрасно я здесь представляю себя этакой низкой тварью, которая заботится только лишь о собственной выгоде – и больше ни о чем. Ведь я слепо повиновалась Талейрану почему? Единственно потому, что верила: каждый шаг его направлен на благо Франции! Возможно, так оно по-прежнему и есть… Но лишь в том случае, если это соответствует интересам князя Беневентского.

Нет времени, но не могу удержаться, чтобы не описать события последних дней. Я не объяснила, чем был вызван припадок Мадам, сказала только, что путь на Париж открыл сам Наполеон. Увы, это правда! И его подтолкнула к тому слепая страсть к толстой австриячке, которую он возвел на престол, прогнав оттуда Жозефину!..

Но все по порядку. В начале марта император продвигался на юг, отбрасывая противника от Лиона, Реймса, Арси-сюр-Об. Постепенно ему стало ясно, что, если он попадет в окружение, столица останется без защиты. И тогда он придумал план – гениальный, как все его военные действия. Узнав, что неприятель двинулся к Бриену и Бар-сюр-Об, Наполеон решает идти к Марне, незаметно напасть на вражеские коммуникации и отбросить войска союзников от Парижа и Сен-Дизье. Свой план он изложил в письме к Марии Луизе, сопроводив это послание множеством телячьих нежностей. И… отправил с курьером, не зашифровав письмо !

Воистину – кого боги хотят погубить, того они лишают разума… Судьба повернулась спиной к своему бывшему любимцу. Курьер попал в плен, и письмо императора было у него найдено. Его передали маршалу Блюхеру, одному из командующих союзническими войсками. Маршал был известен своей грубоватой галантностью. Он послал курьера с белым флагом в расположение наших войск. У курьера было письмо Наполеона к Марии Луизе. Таким образом, императрица все узнала о планах супруга и посвятила в них герцога Ровиго. Увы! Галантность не помешала маршалу Блюхеру воспользоваться счастливым случаем, который ему выпал. Узнав о тайных планах императора, союзники двинулись на Париж, благо путь к нему открыл им сам император…

Не передать, что сделалось с моей госпожой, когда она узнала, что виновницей беды стала любовь Наполеона к Марии Луизе! Одну только австриячку винит она в случившемся, хотя даже я готова пожать плечами. В чем же вина императрицы? В том, что она пухлая блондинка – как раз во вкусе «маленького капрала», который всегда обожал пышнотелых женщин? Ведь и сама Жозефина пленила его когда-то своим полным, хотя и гибким, сладострастным телом. Нет, только рок, только рок виновен в преступной неосторожности, которую допустил наш повелитель!

Нетрудно представить, что сейчас творится в Тюильри. Впрочем, особенно напрягать воображение нам не приходится, поскольку князь Беневентский не преминул посетить нас в Мальмезоне и привез самые свежие новости. Разумеется, он повествовал о случившемся с глубоким негодованием, но я-то знаю его много лет, я научилась разбирать все оттенки его речи и мимики. Он наслаждался – вот верное слово! – наслаждался случившимся!

Он прекрасный рассказчик, и, слушая его, я словно бы и сама видела всю эту суматоху. Враг почти у стен императорского дворца! Русский царь уже в Бонди, военные действия идут практически в Париже – под Роменвилем, в Сен-Дени и у заставы в Клиши.