Имитатор
Шрифт:
– Вы правы. Он ожидал, что само убийство наделает много шуму. Что центральной фигурой будут считать именно его. А женщина для него значения не имела, она была просто подходящим объектом, подвернувшимся под руку. Хотя первая жертва зарабатывала на жизнь сексом, а вторая подверглась сексуальному насилию, убийства являются не сексуальным актом, а всплеском истерической ненависти к сексу. Против женщин. Этот всплеск помогает ему почувствовать свою силу и напомнить себе, что женщины – ничто.
– Он выслеживал Грегг. – И Ева подробно рассказала Мире все, что ей удалось узнать.
– Он очень осторожен, даже дотошен, несмотря на то, что оба
– Но записки не выражают его сущности. Они не вписываются в составленный вами портрет. Они ироничны и полны сарказма. А он – жесток и беспощаден.
– Еще одна маска, – предположила Мира. – Еще одна личина.
– Да, в записках он всякий раз изображает кого-то другого, точно так же, как он представал в разных обличьях перед людьми, с которыми встречался, пока выслеживал Грегг. Прямо-таки мистер Разнообразие.
– Для него крайне важно, чтобы его не смогли вычислить и насадить на булавку, прилепить ярлык, каталогизировать. Могу предположить, что именно так с ним поступала некая властная женщина, пока он рос. Он мог сохранить в памяти образ, который она ему навязала, но сам он видит себя совершенно иначе. Он убивает свою мать, Ева. Свою мать в роли шлюхи – это Вутон, – а сейчас мать в роли воспитательницы – это Лоис Грегг. Кого бы он ни взял за образец в следующий раз, он будет убивать свою мать в какой-нибудь новой ипостаси.
– Я прокачала вероятности, но, даже если бы я могла понять, кого он будет имитировать в следующий раз, не вижу, каким образом это приведет меня к намеченной жертве до того, как он до нее доберется.
– Ему потребуется время на подготовку, ему надо будет найти и примерить новую личину, освоить новый метод.
– Много времени ему не понадобится, – возразила Ева. – У него уже есть наработки. Он же начал не на прошлой неделе.
– Совершенно верно. Это началось много лет назад. Думаю, склонность к насилию начала проявляться у него еще в детстве. Типовой маршрут: истязание или убийство мелких животных, издевательство над слабыми, сексуальная дисфункция. Если его родители или воспитатели об этом знали и проявили озабоченность, вы обнаружите записи о терапии или консультировании у психиатра.
– А если они не проявили озабоченности?
– Проявили или нет, его склонности нам известны, и они проявлялись по нарастающей. Судя по психологическому портрету и показаниям ваших свидетелей, речь идет о мужчине за тридцать или уже под сорок. Он начал убивать не в этом возрасте, он начал не с Джейси Вутон. До нее были другие. Вы их найдете, – подытожила Мира, – и они по цепочке приведут вас к нему.
– Да, я их найду. Спасибо. – Ева поднялась на ноги. – Знаю, вам пришлось выкроить для меня время, а у меня свидетель на подходе. – Она хотела еще что-то сказать, но передумала. – И спасибо за воскресный пикник.
– Я была так рада вашему приходу! – Мира тоже встала из-за стола. – Надеюсь, вы мне скажете, что у вас на уме. Было время, когда вы ни за что не признались бы… даже виду не подали бы, что вас что-то беспокоит. Но, я думаю, мы уже миновали эту стадию.
– Мои десять минут истекли. —
– Ева, – тихо сказала Мира и положила ладонь поверх ее руки.
– Мне приснился сон. – Слова полились как вода, прорвавшая плотину. – Я видела свою мать.
– Сядьте. – Мира вернулась на свое место за столом и позвонила через интерком ассистентке. – Мне понадобится еще несколько минут, – объявила она и вырубила связь, не дав ассистентке рта раскрыть.
– Я не хочу вас задерживать. Ничего особенного не случилось. Это не был кошмар. Ну, то есть не совсем.
– До сих пор у вас не было полноценных воспоминаний о матери.
– Верно, не было. Только однажды я вспомнила ее голос: она скандалила с ним, кричала, жаловалась на меня. Но на этот раз я видела ее лицо. У меня ее глаза. Чтоб им лопнуть. – Теперь Ева тоже села: буквально рухнула в кресло и потерла глаза ладонями. – Ну почему, черт побери?
– Это всего лишь набор генов, Ева. Вы не можете верить, что цвет ваших глаз имеет какое-то значение. Вы слишком умны для этого.
– К чертям науку. Терпеть ее не могу. Я видела, как она смотрела на меня этими глазами. Она меня ненавидела, просто на дух не переносила. Я этого не понимаю, у меня в голове не укладывается. Мне было… не знаю, я не умею определять детский возраст. Ну, может, три или четыре года. Но она ненавидела меня, как заклятого врага всей своей жизни.
Мире хотелось подойти к ней и обнять. Понянчить ее. Но она знала, что так действовать нельзя.
– Это причинило вам боль.
– Да, наверное. – Ева втянула в себя воздух и шумно выдохнула. – Мне хотелось бы знать… Хотя кое-что я уже знала и помнила… Но все-таки мне хотелось бы знать: может быть, он каким-то образом похитил… отнял меня у нее в какой-то момент. Может, избил ее до полусмерти и забрал меня с собой. Она была наркоманкой, но… может быть, она питала ко мне какие-то чувства? Я хочу сказать: если таскаешь ребенка в утробе девять месяцев, невозможно совсем ничего не чувствовать.
– В общем, это так, – мягко заговорила Мира. – Но некоторые люди в принципе не способны любить. Это вам тоже известно.
– Лучше, чем кому бы то ни было. Но была у меня такая мечта – я сама о ней не догадывалась, пока она не рухнула, – мечта о том, что она меня ищет, тревожится обо мне. Что она хочет меня разыскать, потому что в глубине души, несмотря ни на что, она меня любит. И вот оказалось, что она меня никогда не любила. В ее глазах не было ничего, кроме ненависти, когда она смотрела на меня, своего ребенка.
– Вы же понимаете: это не вас она ненавидела. Вас она совсем не знала. И ее неумение любить – это не ваша вина. Это ее собственный недостаток. Вы трудная женщина, Ева.
Ева тихонько засмеялась, дернула плечом:
– Ну да. И что же?
– Трудная женщина, часто колючая, требовательная, нетерпеливая, с тяжелым характером. – Когда же вы дойдете до моих положительных черт?
– У меня времени не хватит. – Но Мира улыбнулась: ей удалось вернуть Еве ее обычный сарказм. – Но ваши недостатки не мешают тем, кто вас любит, продолжать вас любить, уважать, восхищаться вами. Расскажите мне, что вы вспомнили.