Имоджин
Шрифт:
— А мне тебя, ma petite [34] .
Он сел рядом с ней, скользя глазами по ее телу.
Имоджин рассказала ему про Кейбл.
— Она отлично этим воспользуется, — сказан он. — Теперь, видимо, у каждого вырывает соболезнование зубами. Я знаю этот тип. Мими вернулась в Париж, — добавил он, поглядывая на нее краем глаза. — Я теперь одинокий бедняга. Как насчет того, чтобы провести день вдвоем?
Имоджин, вычерчивая круг на песке, решила, что теперь уже не имеет значения, как она поступит.
34
Моя
— Я с удовольствием. Мне только надо сказать другим.
Но по причинам, хорошо ей известным, она не пошла наверх предупреждать Матта о том, что уходит. Вместо этого оставила ему на столе портье наскоро нацарапанную записку.
Несколько часов спустя она сидела с Антуаном на террасе его виллы и пила коньяк. Луна, похудевшая с прошлой ночи, лила на море белый свет. Над апельсиновыми деревьями порхали светлячки. Над темными холмами как дым поднимался Млечный Путь. Развалясь в гамаке, Антуан курил сигару.
День промчался как сон. Они проскакали по песку не одну милю. Они плавали, а потом обедали в четырехзвездном ресторане.
С Антуаном не было скучно. Но хотя он и пальцем не пошевельнул, чтобы до нее дотронуться, она поняла, что он использует выжидательную тактику. На этот раз она имела дело с профессионалом, а не проказником-любителем вроде Гилмора. Это все равно, что проводить вечер в компании тигра.
Он осушил свой бокал с коньяком, загасил сигару и встал над ней, высокий и темный.
— Пойдем в дом.
Неужели это происходит со мной? — подумала Имоджин, садясь на огромную софу, покрытую леопардовыми шкурами. Он соблазнит меня в два счета, а мне словно и дела нет до этого.
Антуан сел рядом с ней. Он положил ей на горло горячую ладонь, потом медленно провел ею по щеке и снял серьгу.
— Хорошая, хорошая девушка. Ты бы хотела, чтобы я полюбил тебя как подобает? — Он быстро снял у нее вторую серыу. — То есть, как не подобает.
О, Господи, — подумала Имоджин, — как в приемной у дантиста! Из звуковых колонок послышалась тихая музыка. Антуан положил ее серьги на стол и начал гладить по голове.
«Ты слишком хороша, чтоб это был не сон. Я не могу отвести от тебя глаз», — пел Энди Уильямс.
Имоджин расплакалась.
— Дорогая, ma petite, пожалуйста, не плачь. Это из-за Матта, правда?
Она с жалобным видом кивнула.
— Я понял, откуда ветер дует. Ну а он что?
— Ничего. Совсем ничего. Он любит Кейбл. Они ссорятся как сумасшедшие, но ты бы послушал, какой у него был голос, когда она прошлой ночью сломала себе лодыжку.
Антуан понимающе кивнул.
— В нем странная смесь. Всегда шутит и делает вид, что не принимает ничего всерьез, кроме лошадей и пари на скачках. А на самом деле многое принимает близко к сердцу. И даже в Оксфорде был однолюбом. Хотя я до сих пор не могу понять, отчего он выбрал эту кошмарную Кейбл. Я завтра еду в Рим. Поехали со мной. Скучать не будешь и сможешь все забыть.
Она уныло покачала головой.
— Это не поможет.
— Я дам тебе роль в своем фильме.
Он снял одну из леопардовых шкур, набросил ей на плечи и. чуть отступив, прищурился.
— Из тебя получится красивая юная рабыня.
Потом они еще пили коньяк, и Антуан достал альбом с фотографиями и начал показывать ей кадры из своих фильмов и снимки его самого и Матта в Оксфорде.
— Я думаю, мне надо возвращаться, — сказала Имоджин.
— Helas [35] . — печально произнес Антуан. — А я еще пока держусь. Думаю, что этой ночью смогy доехать до Милана. Подожди, пока я соберу багаж.
35
Увы! (франц.).
Около гостиницы он ее обнял и щедро расцеловал.
— Милая девушка, скажи Матъе, что я вел себя достойно. Как овца в волчьей шкуре, я бы сказал. Ты уверена, что не хочешь со мной в Рим?
— Нет, спасибо, — сказала Имоджин, покачав головой.
Поднимаясь по лестнице, она удивилась, заметив, что в ее спальне горит свет. Распахнув дверь она увидела лежащего на ее кровати Матта. Пепельница на туалетном столике была полна окурков.
— Где ты пропадала? — спросил он, как хлыстом щелнул.
— Гуляла с Антуаном, — запинаясь, сказала она. — Я оставила записку.
— Сейчас почти два часа, — он встал и возвысился над ней, сверкая почти черными глазами.
— Ты что же думаешь, я тоже дурой сделалась? — сказала она с нервным смехом.
— Эту записку ты написала десять часов тому назад. Я просто хотел знать, как ты провела это время.
— Мы ездили верхом.
— А еще?
— Плавали и обедали.
— Еще?
— Много разговаривали.
Матт потерял терпение. Над ее головой словно гроза разразилась. Крепко ухватив ее за руки, он повернул ее лицом к зеркалу.
— Ты только посмотри на себя.
Ее губная помада была размазана, волосы растрепаны, две верхние пуговицы на платье расстегнуты. Она поспешно их застегнула.
— Просто, он поцеловал меня на прощание.
— Конечно, поцеловал — через десять часов после того, как поцеловал при встрече. А на платье у тебя волосы от меха. Как ты это объяснишь?
Постепенно в ней начинал разгораться гнев.
— Он обернул мне плечи леопардовой шкурой. Он хотел посмотреть, как я буду в роли рабыни.
— Ну-ну… Моральные изъяны ты восполняешь богатым воображением.
— Мы разговаривали. Мы разговаривали! — сказала Имоджин, повышая голос.
— Ты повторяешься, малыш. Ты ведь в самом деле решила с этим расстаться, правда? Сначала ты попробовала с Ники, а когда ничего не вышло, переключилась на меня. Потом попробовала с Гилмором, и когда там тоже не получилось, ты взяла в работу Антуана.
— Я этого не делала! — крикнула Имоджин.
— Ты выбрала не ту цель, — злорадно сказал он. — Антуан уже завтра тебя забудет.