Император деревни Гадюкино
Шрифт:
Как-то раз Костя направлялся по своим делам мимо храма, где шла служба. Именно в тот момент, когда парень поравнялся со зданием, с неба стеной хлынул ливень, юноша забежал в церковь и услышал ангельски прекрасный голос.
Пронь обладал певческим даром, в школе с удовольствием посещал музыкальный кружок и одно время даже хотел пойти играть в какой-нибудь ансамбль. Костя простоял до конца службы, дождался Нину и пригласил ее в кино. Ниночка, никогда не заводившая романов с молодыми людьми, неожиданно согласилась, и парочка пошла сначала на сеанс, потом в кафе-мороженое, затем просто гуляла по Москве. Стоял июнь, темнело очень поздно, и Нина, никогда не посещавшая
Костя проводил девушку до дома, у ворот ее поджидал отец.
– Где ты была? – сурово спросил он.
Нина испугалась, а Константин вежливо ответил:
– Мы гуляли. Ничего страшного, сходили в кино и съели мороженое.
– Простите меня, – зашептала Нина, – не гневайтесь. Это больше никогда не повторится.
Олег Серафимович молча открыл дверь, повернулся к провинившейся дочери и без всякого аффекта сказал:
– Ступай куда хочешь. Блуднице в моем доме не жить, нельзя смущать благочестивых сестер, ты заразна.
– Отец, – прошептала Нина, – куда мне идти?
– Не знаю, – спокойно ответил Олег Серафимович, – паршивая овца портит все стадо. Ты лишилась невинности.
– Эй, эй, – насторожился Константин, – я ее и пальцем не тронул. Можете ее к врачу отвести и убедиться. Чего молчишь, Нина? Скажи ему.
– Папенька, простите, – лепетала девушка, – Христа ради, я отмолю грех.
– Ступай себе, – равнодушно сказал батюшка и ушел.
– Он сумасшедший? – спросил Константин. – У тебя есть близкие подруги? У кого ты переночевать сможешь?
– Нет, – помотала головой Нина, – папа не разрешает с посторонними общаться.
– А родственники? – уже менее уверенно спросил парень. – Ну, дядя, тетя?
– Нет, – прозвучало в ответ.
– Куда ты пойдешь?
– Не знаю, – тихо произнесла Нина, – может, в монастырь? Потихоньку за пару дней дойду, я знаю матушку из Репнина, она меня приютит.
– Где это Репнино? – решил уточнить Костя.
– В Тульской области, – прошептала Нина.
И что оставалось делать Косте?
– Поехали ко мне, – сказал он, – я живу один, стесняться некого.
– Нет, – попятилась Нина, – нельзя без венчания с мужчиной в доме оставаться.
Костя, уже успевший понять, что обладательница уникального голоса является нестандартной девушкой, почесал в затылке и попытался найти нужные слова:
– Я тебя не обижу, а вот за других, которые по ночам на охоту выходят, поручиться не могу, пошли. Выбора у тебя нет, придется мне поверить.
Вот так началась совместная жизнь черта с ангелом. Нина поселилась у Кости и стала вести домашнее хозяйство. Пара тихо, без всякой помпы, зарегистрировала брак, в паспорте девушки теперь стояла фамилия Пронь.
Обретя статус замужней дамы, Нина сделала попытку помириться с отцом. Она приехала домой, дверь открыла одна из сестер, Настя. Увидев на пороге Нину, она судорожно закрестилась и зашептала:
– Ради всего святого, уходи. Отец тебя на иконе проклял, нас пообещал от себя отлучить, если с тобой поздороваемся.
Нина поняла, что у нее больше нет родных, ее семьей стал Костя.
Через год после скоропалительной женитьбы Костя понял, какой алмаз он получил. Супруга оказалась идеальной хозяйкой, послушной женой, обожавшей мужа, она не заводила подруг, не рвалась выйти на работу, не требовала денег, не спорила с мужем и высказывала свое мнение лишь тогда, когда Костя им интересовался. Мало-помалу Константин
За торговлю золотом в СССР могли расстрелять, но Косте повезло, он попался случайно, в момент встречи с подпольным ювелиром. Оперативники следили не за ним, их интересовал ювелир. Когда того повалили на землю, Костя сообразил, что дело плохо, и смог незаметно выбросить золотой слиток, в кармане осталась небольшая, весом в несколько граммов пластинка. И Костя, и золотых дел мастер понимали, что их жизнь зависит от умения держать язык за зубами, поэтому ни тот, ни другой не заикнулись про слиток. Костя, шмыгая носом, заявил оперативникам:
– Я купил пластинку во дворе ломбарда у незнакомого мужика. Хотел заказать себе и жене обручальные кольца.
Ювелир пел похожую песню:
– Золотом я не занимаюсь, делаю украшения из серебра. Константина не знаю, он хотел колечки заказать. Мы с ним никаких деталей не обговаривали, я и предположить не мог, что речь пойдет о золоте. Думал, парень чайную ложку на переплавку принес.
Арестованные держались стойко, свои версии не изменили. Костя волновался за Нину. Как поведет себя жена? Выполнит ли приказ мужа? Предусмотрительный Пронь четко проинструктировал супругу на случай задержания:
– Ты ничего не знаешь. Муж учится в институте и подрабатывает дворником. Все.
Нина дословно выполнила приказ супруга. В квартире сделали обыск, но ничего не обнаружили. Константину навесили не особенно большой срок, и он уехал в колонию, Нина осталась одна.
В советские годы любые операции с золотом считались тяжким преступлением, наказывались все, кто торговал драгметаллом, изготавливал из него украшения или покупал изделия на черном рынке. Лишь дантистам, делавшим модные тогда золотые коронки, разрешалось работать со специальными пластинами. Но несмотря на перспективу сесть на много лет или вообще потерять жизнь, все равно находились люди, которые привозили из шахт самородки или химичили на золотоплавильном предприятии. Хоть Костя и показался обычным дураком, захотевшим порадовать верную жену, на всякий случай сотрудники КГБ решили приглядывать за Ниной. Кое-кто из родственников преступников, изображая на допросах полнейшую непричастность к делу, после вынесения приговора расслаблялся и вынимал заначку, старательно спрятанную уголовником.
Но Нина Пронь такой ошибки не совершила. Она жила бедно, устроилась посудомойкой в ресторан, мыла там не только тарелки, но и полы, получала маленькую зарплату, регулярно привозила Косте посылки и каждый день писала ему письма. Надо полагать, жизнь молодой женщины была не очень радостной, но потом ей вдруг повезло.
Глава 33
В ресторане, где работала Нина, народ развлекала певичка с экзотическим псевдонимом Кармен. Девица была не обделена талантом, она вполне пристойно исполняла псевдоцыганские напевы, но, к сожалению, любила выпить. Если любовник, аккомпанирующий ей на гитаре, отворачивался, солистка не упускала момента и опустошала графинчик. Иногда она завершала концерт, еле-еле держась за стойку микрофона. Рано или поздно должен был случиться скандал, и он произошел, как водится, в самый неподходящий момент, Восьмого марта, когда ресторан был набит людьми, желавшими повеселиться на полную катушку.