Император Сухоруков
Шрифт:
Порезанный чемпион развернулся спиной ко мне и раскинул руки. Толпа с дальнего края площади быстро расступилась, и я увидел желтую дорогу. Прямая, как стрела, она уходила на восток. Наверное, единственная прямая в этом мире органичной, естественной кривизны. Настолько прямая, что я видел ее всю насквозь, а тянулась она метров на пятьсот. На другом конце дороге находилась…
Это была большая платформа, на которой покоилась платформа поменьше. Высоту их трудно определить отсюда, но она была немаленькая. На второй платформе стояло ярко-раскрашенное здание. К гадалке не ходи – это храм…
А между тем,
«Ну, соберись, Михаил Николаевич! Не будь дебилом! – зубоскалили за дверями. – Открылся путь к храму. И от тебя все чего-то ждут. Сложи дважды два!».
Я встал. Надо идти. А как? Впереди чемпиона? Позади? Может, чего-то говорить надо, дорогу указывать?
Меня начало колотить от волнения. Кажется, это было заметно со стороны. Ладно, говорить ничего не буду – всё равно не умею. Пойду медленно-медленно, может, по ситуации вырулю.
Так оно и вышло. Едва я сделал шаг к желтой дороге, как всё вокруг ожило, зашевелилось. Толпа по краю площади двинулась мне за спину, шаманыши окружили уже чемпиона и дали тому знак, что нужно идти. А вот жрец-Медработник пристроился ко мне. Уж не знаю: так всегда полагается или опытный служитель культа догадался, что я могу учудить, и решил подстраховать.
Он бесновался поодаль, завывал песни, но я не решился подражать. Всё равно не получится, только спалюсь. Шел по возможности величественно, глядя строго перед собой. Иногда косился под ноги, где на чистых желтых кирпичах всё чаще появлялись почти черные капли крови.
Платформы оказались высокими – каждая почти с мой рост. Наверх вела крутая лесенка, по которой поднялись уже только семь человек: чемпион с шаманышами и я с Медработником. На первой платформе моему взору предстала какая-то странная конструкция. Это был алтарь, но какой-то непростой, непонятного функционала. К моему ужасу, вскоре мне всё наглядно объяснили.
Через две крепкие деревянные рамы перекинули несколько веревок. Все их привязали к ногам чемпиона, который уже лег на камень. Медработник в это время неприметными толчками направил меня туда, где мне, видимо, положено стоять – а именно за алтарь. Шаманыши разбежались по обе стороны, ухватились за веревки, так что чемпион повис в воздухе вниз головой. Его руки были крепко привязаны к телу. Верховный жрец снял с алтаря широкую глиняную чашу и поставил на камень платформы.
А дальше началось ужасное. Медработник что-то увлеченно проорал оставшейся внизу толпе. Потом выхватил нож и всадил его в тело чемпиона! Тело жертвы – уже можно не прятаться от страшной истины. Подвешенный застонал от боли, но пересилил себя и начал что-то напевать. Молился. Что он просил у богов? Спасения? Смерти? Верховный жрец стряхнул в чашу капли крови с ножа и снова ударил. Всё это происходило буквально в полутора метрах от меня! Кровь отлила от лица, в животе возникла пугающая тяжесть – мне стало так плохо, что хотелось спрятаться.
Медработник резал без злобы и ярости, жертва встречала удары с радостью – но на моих глазах убивали человека! И для всех это было нормально! Толпа внизу любовалась струйками крови, которые начали капать в чашу, она радовалась стойкости чемпиона!
– Чудовища! – еле слышно бормотал я, не в силах закричать,
Хренов император!
Я пропустил момент, когда жрец убрал нож. Пританцовывая, он прошел за алтарь и достал… Формой, узорами это было похоже на его вчерашнюю скалку. Только больше, увесистее. К тому же, вдоль нее торчала большая пластина черного блестящего камня с пугающими острыми, рваными краями. Медработник широко помахал мегаскалкой перед толпой, которая взорвалась криками ликования.
«Нет-нет-нет!» – заметался ужас предчувствия в моей голове.
Но жрец, конечно, не услышал. Мощно замахнувшись, он изо всех сил рубанул своим орудием в основание черепа жертвы. Подвешенный мужчина оборвал свою полумолитву-полуплач… Черный камень с первого раза перерубил позвоночник, но не всю шею. Голова качнулась к груди, но осталась висеть на коже и мышцах горла. Из обнажившейся шеи в чашу густо потекла кровь.
Жрец рубанул снова. Еще раз. Еще. И оторванная голова покатилась вниз по ступенькам. Счастливые люди быстро подхватили ее и куда-то понесли. Кто-то мочил в крови ладони и мазал щеки красным. Некоторые подтирали капли бурой жидкости с камня.
Меня трясло. Ноги почти не слушались меня, хотелось прислониться к стенке, но вокруг ничего не было. Внутри всё заледенело от ужаса. Как… Как можно сотворить такое? И радоваться, словно дети?! Я не попал в страшную сказку, это всё происходило вокруг меня на самом деле! На самом деле только что был убит человек. Затыкан ножом, зарублен топором… Нет, это точно не сказка. Сказки щекочут нервы, а здесь нервы просто разорваны в клочья!
Я боялся шевельнуться, боялся упасть, боялся хоть чем-то выдать свое присутствие. Взгляд прикован к подвешенному телу, которое дергалось, разбрызгивая кровь из отрубленной шеи.
И тут багровая рука схватила меня за плечо!
Кровь застила мне глаза, я вообще не видел, что снова все уставились на меня и чего-то ждут. Медработник уже пару раз окликнул оцепеневшего «императора» и, наконец, тронул за руку. Я резко уставился на него вытаращенными от ужаса глазами, жрец даже осадил назад. Но потом снова взял меня за руку и потянул к телу и чаше.
Что?! Что он хочет? Я начал вяло выдергивать руку, но его хватка только окрепла. Шаман, видимо, был проницательным типом. Он явно чувствовал, что со мной происходит. Хотя, и не мог догадаться о причинах такого странного поведения. Вывод Медработник тоже сделал верный. Начал что-то мягкое успокаивающее ворковать, поглаживать по плечу. Но медленно-медленно, по миллиметрам, подводил к треклятой чаше. Видимо, шутливое погоняло, что я ему дал, было не такой уж и шуткой.
Человек в маске снова указал на чашу, полную крови. Что-то произнес и указал на верхний ярус платформы. Я уже собрался затрясти головой и сдать назад… но тут воображение ярко показало мне, как я сам вишу вниз головой, как в меня раз за разом втыкают нож, а потом…
Слезы навернулись у меня на глазах. Но я заставил себя сделать шаг и склонился над чашей. Обезглавленное тело, дергаясь, едва не касалось моей головы. Кровь капала на ноги, руки, тело. Я ощутил резкий кислый запах, и вдруг понял, чем так странно пахла каша, которой меня потчивали второй день. Желудок сжался, и я едва не пополнил сосуд иным содержимым.