Империя хаоса. Тени Бога. Дилогия(третья и четвертая книга серии)
Шрифт:
– В тебе есть что-то чужое, – сказал старик на языке, на котором разговаривали индейцы, когда заключали торговые сделки.
– Правда? И кто же я, дедушка? Скажи мне, что ты видишь и чувствуешь. Я сам хочу это знать.
Старик внимательно смотрел на него некоторое время, затем откашлялся:
– Давным-давно было наводнение, и вода скрыла всю землю. Ты помнишь это?
– Да, я слышал об этом. Но разве я могу об этом помнить?
И вдруг он что-то вспомнил: вздымались огромные волны и обрушивались на землю, словно желали расколоть ее своей мощью, превратить в грязь, разрушить великий
Но он ничего не сказал старику.
– До потопа, – продолжал старик, – родились четыре младенца. Их отец был вождем, мальчики росли и превратились в чудовищ. Вначале они просто очень грубо обращались со своими сверстниками, но их отец был вождем, и это сходило им с рук. Но пришел день, и они убили и съели мальчика, с которым играли. И люди поняли, что они плохие дети. Но было уже слишком поздно. Они выросли такими огромными – выше деревьев, – бродили по земле, хватали каждого, кто им подвернется, и пожирали. Но они продолжали расти и уже могли дотянуться до самого отдаленного уголка земли, но не могли достать до своих стоп. Они срослись вместе, подобно гигантскому дереву, лица их смотрели на четыре стороны света. Они уже не могли бродить по земле.
И единственное безопасное место на земле было у их ног. Именно там и поселились наши предки. Но если они слишком далеко удалялись от стоп великанов, то те могли схватить и сожрать их. И чтобы великаны не доросли до неба и не начали хватать и пожирать звезды, пришло наводнение – убить их.
Красные Мокасины знал, что все не так. Наводнение не приходило убить великанов, оно было вызвано ими. Или, возможно…
Возможно, все эти годы он был не прав.
Но в чем не прав? Тогда откуда все эти воспоминания, эти образы? Перед глазами замелькали искры, и голову сдавило так, что казалось, она сейчас лопнет. Он развернул свои огромные крылья, и затрещали тысячи его трещоток, и треск распространился по всем небесам.
Старик заметил, что с ним происходит.
– Ты растешь, – сказал старик. – Ты становишься выше.
Вдруг все прояснилось, и боль исчезла.
– Но я не настолько большой, чтобы ты смог спрятаться у моих стоп, – произнес Красные Мокасины.
Он мрачно улыбнулся и воспламенил кровь старика. Глаза старика лопнули, как перезревшие сливы, когда внутри его образовался пар и начал искать выход.
Видевшие все это дети закричали, Красные Мокасины убил и их.
Хижины индейцев вызывали у него раздражение, он и их предал огню. Проснулись воины и набросились на него, он раскалывал их огненной силой, и они лопались, как тугие кукурузные зерна на раскаленном на костре камне, вначале по одному, затем по нескольку человек сразу.
Это было то, что Красные Мокасины вспомнил.
12
Кавалерия
Когда засвистели пули, Франциско толкнул Франклина, и тот плашмя упал на землю. Раздались хлопки трех мушкетов, сзади вскрикнули, видно, кого-то задела пуля. Поднялись крики.
– Пригнись, – скомандовал Франциско, а сам вопреки своему же собственному совету вскочил.
Из темноты им навстречу кто-то выпрыгнул. Франциско схватился
Вторая бросилась к нему, он увидел силуэт топора на фоне звездного неба.
А затем возник Роберт – Франклин узнал друга по его ругательствам. Он навис над тенью, и раздался звук, похожий на треск расколовшейся тыквы. Что-то влажное забрызгало лицо Франклина.
– Вставай, Бен! – закричал Роберт.
– Но стреляют…
– Это люди дона Педро отстреливаются от ковета. Давай быстрее.
На мгновение установилась тишина, и снова начался бедлам. Люди дона Педро либо перезаряжали ружья, либо, что более вероятно, судя по краткости затишья, поменяли их. И снова в ночи замелькали красные огоньки.
– Робин, подожди – Франциско!
Франклин опустился на колени перед двумя телами, но не мог понять, кто есть кто. Оба были индейцы, одеты одинаково, по крайней мере, так казалось в темноте.
Но это уже не имело значения: оба были мертвы.
Казалось, он целую вечность забирался на лошадь. Где-то поблизости продолжалась стрельба, но все ковета, которые, на свою беду, преследовали беглецов в верном направлении, погибли.
Лошадь, на которую взобрался Франклин, пустилась рысью вслед за остальными.
Оглторп, не выпуская из рук шпагу и криками подбадривая солдат, то и дело бросал взгляд на приближающиеся воздушные корабли. Он намеревался проскочить прямо под ними, а затем по прямой вылететь на опустившиеся на одно колено линии "красных мундиров". И если им повезет, они по ходу уничтожат еще несколько солдат противника.
Вдруг краем глаза он уловил движение: с правого фланга с холма спускались всадники.
На них не было красных мундиров. Он радостно завопил, издалека по темным лицам всадников приняв их за чероки, наконец-то решивших выполнить свое обещание и прибывших на подмогу. И промелькнула мысль, что, возможно, им удастся прорваться и остаться в живых. Но тут он увидел, что всадников всего человек двенадцать – капля в море.
– Боже правый! – завопил Парментер.
Оглторп вовремя оторвал взгляд от незнакомых всадников – воздушные корабли падали. Они с грохотом ударились о землю и раскололись.
– Унока! – во все горло закричал Оглторп.
Он узнал негра, размахивающего над головой дьявольским оружием, услышал победные крики маронов, которые слились с остатками его армии.
Не раздумывая, Оглторп развернул свое войско так, что теперь от пуль инфантерии их защищали обломки упавших кораблей. Когда они вновь оказались на открытом пространстве, до противника оставалось каких-нибудь ярдов пятьдесят.
Конечно, эти пятьдесят ярдов под огнем противника могли показаться бесконечно длинными. Грянул залп, и в их сторону поползло облако серого дыма. Парментер крякнул и схватился за седло. Оглторп несся впереди всех, и ему не было видно, кого сразил этот первый залп.
Пока первая линия перезаряжала ружья, выстрелила вторая.
Расстояние быстро сокращалось, было ясно, что у противника нет времени на третий залп. Оглторп устремился прямо на ощетинившиеся штыки, стреляя и держа шпагу наизготовку.