Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия
Шрифт:
Русские граждане отмахиваются: уж в России точно ни хунты, ни фашизма нет! Как может быть фашизм в стране, победившей фашизм? Евреев не трогают, даже Эхо Мосвы не закрыли — подумаешь, журят «пятую колонну»! Подумаешь, говорят об «антинародной элите»! Патриоты смеются: разве мы фашисты? Это укры — фашисты!
Однако Россия у Украина столь тесно связаны, что зеркально отражают друг друга — малый национализм Украины есть рефлексия национализма России. Ровно в той мере в какой Украина проявляет свой национальный характер, борясь с Россией, сама Россия проявляет свой национальный характер, борясь с влиянием внешнего мира. Протест Украины против «москалей», разве не схож он с протестом России против «Гейропы»?
Сталкиваясь с русским, венгерским, греческим, французским национализмом, мы останавливаем себя: а фашизм ли это? Стоит сказать слово «фашизм», вас поправят: фашизм — это то, что было в Италии Муссолини; аккуратней с терминами!
Указывают на отличия
Вирус фашизма в очень интенсивном развитии; ссылаться на врачебное заключение пятидесятилетней давности, на мнение Ханны Арендт или Поппера, ценно не более, нежели на мнение врача начала ХХ века о раковых клетках. Сегодня колоссальный всплеск фашизма перечеркивает изыскания по этому поводу. Мы уговариваем себя: это не окончательный диагноз — это так, просто побаливает. И ведь не все признаки сходятся.
Сегодняшний политический дискурс показывает, что фашизм — есть общий знаменатель уравнения, а в числитель уравнения история помещает культурные особенности страны, пораженной вирусом: российское мессианство, германский реваншизм, украинская гордость, венгерская спесь. Следует назвать характерные черты фашизма — общие для всех культур.
1) Первое определение фашизма, непременный компонент знаменателя фашизма — национализм как двигатель государственной идеологии. Фашизм — это национальная идея, поставленная над общечеловеческой моралью. Национализм есть последняя карта, которую правительство страны выбрасывает ограбленному населению — если нет возможности иначе создать единства, то единство создается по племенному признаку. Сегодня в России поворот к национальной идее произошел. Когда экономика в тупике, когда иная культурная программа отсутствует, остается одна «духовная скрепа» — родоплеменная принадлежность. Родовые черты объявляют духовной особенностью.
Сегодня в России много говорится о специфической «русской идее», но что это за идея, объяснить никто не может. Говорят о том обществе, которое отстаивает национальную идентичность, совокупность родовых привычек. А в чем заключаются особенности жизни при осознании этой идентичности — не говорят. Значит ли это, что короткий срок средней продолжительности жизни, разрушенное производство, дурные бытовые условия для большинства и привилегии немногих — национальная идея? Если подобный мир распространяется во внешний мир, захватывая новые земли — хорошо ли это? Ответа данный вопрос не имеет.
2) Вторым признаком фашизма является ретроспективная империя. Можно трактовать этот пункт как реваншизм. Однако имеется в виду нечто большее, нежели желание отомстить былому противнику за проигрыш в войне. Возвращают не просто территории, возвращают смысл существования страны, который заключается в имперском статусе. Станет ли жизнь российской крестьянки лучше от присвоения Крыма, который ее не согреет и не накормит? Стала ли жизнь берлинского рабочего лучше от аншлюсса Австрии? Разумеется, ни на йоту. Но факт принадлежности к надличной идее, делает жизнь бедняка осмысленной, позволяет нищему терпеть невзгоды. Социальные реформы обманули; к фашизму приходят от разочарования в прогрессе — позади, в былой славе Отечества ищут спасения от современной неудачи.
Так Муссолини обращался к Древнему Риму, Гитлер к мистическим Нибелунгам, так современная Россия обращается к Российской Империи — через голову социального прогресса. Фашизм — это всегда месть обманувшему ожидания прогрессу. Фашистский империализм — это всегда ретро-империя, это социум, выведенный искусственным путем, гальванизированный труп империи. Фашизм — это всегда вторичный продукт. Был ли фашизм в Древнем Риме — ведь это же была империя? Но Древний Рим был естественным образованием, сложившимся в силу исторической эволюции. Рим Беннито Муссолини, как и Третий Рейх Гитлера — были искусственно созданными социальными реконструкциями. Империи долго умирают. Очень долго не могла Британия отдать Индию, Франция — Алжир, и Германская империя тоже долго не хотела умирать; то, чему мы свидетели сегодня, это долгая агония Российской империи, начавшаяся в прошлом веке; фантомная боль империи сильна, она провоцирует дикие поступки. Отнюдь не всякая империя приговорена к тому, чтобы при своем развале производить фашизм. Точнее будет сказать, что тоска по империи дает всплеск фашистской активности; такие локальные явления как британский фашизм, имели место. Вероятно, правильно будет утверждать, что вторым и важным фактором фашизма является «ретро-имперская» идеология, поворот вспять от прогрессистских социальных концепций века. Собственно из этого вытекает характерный для фашистского общества социальный традиционализм, противостояние прогрессивным доктринам, а именно то, что именуют «консервативной революцией». В России, спустя двадцать пять лет после перестройки, подвергшей ревизии социалистическое ханжество, произошла «консервативная революция», отрицающая опыт социализма в принципе — возникает общество, принявшее идеалы Империи как идеалы развития.
3) Третьим фактором, определяющим знаменатель фашистского общества, является тождество государства и народа, и тождество лидера и нации. Это такое тождество, которое элиминирует структуру социума, заменяя сложность общества — простым уравнением. Уравняв народ и государство, легко достигают эффекта, при котором противник государственной политики превращается во «врага народа»; уравняв нацию и лидера, достигают эффекта, при котором противник лидера нации делается «национал-предателем». Возвращение терминов «пятая колонна» «национал предатель», «антинародное мышление» — свидетельствует о том, что такой эффект уже достигнут. Большинству эта риторика кажется заслуженным воздаянием за годы лицемерия: надоело вранье о демократизации. Случившееся сегодня в точности воспроизводит модель общественной трансформации, описанную в восьмой книге «Государства» Платона: демократия передала свои полномочия олигархам, а те уже стали маленькими диктаторами, и по их плечам со временем приходит настоящий тиран, который протягивает — поверх голов олигархов — руку народу и говорит народу: зачем вам сложная иерархия социальных отношений? Вас обманули олигархи — то есть, вас обманула демократия, так давайте вернемся к подлинной народной власти. А власть народа воплощена в его лидере. Я — и мой народ, какой еще симфонии власти вы хотите?
Сила фашистской риторики в том, что олигархия действительно уродлива. Когда народ унижен до такой степени, что он уже не может терпеть того, что ошибочно именуют «демократией», тогда — как избавление от олигархического произвола — приходит долгожданная тирания. Народу непонятно, что происходит нечто худшее чем даже олигархический режим; ибо даже олигархическая власть оставляла лазейки для существования. В момент, когда воля тирана и народа уравниваются, в этот момент судьба гражданина практически предрешена: человек стал пушечным мясом.
4) Четвертым фактором, определяющим знаменатель фашизма — является языческое, мистическое сознание. Обращаясь к корням, к традиции, фашизм, проходит вглубь времен, сквозь христианство, поскольку невозможно опереться на христианство в национализме и имперском чувстве. Христианство построено на преодолении национализма, христианство есть анти-имперская доктрина. «Нет ни эллина, ни иудея», — говорит апостол Павел, — «но все и везде — Христос». Разумеется, с такой посылкой идея национальной ретро-империи не может ужиться. Любая национальная религия всегда слегка заигрывает с язычеством, как заигрывает с язычеством российское Православие сегодня. Православие с неизбежностью мутирует в национальную религию — и это характерно для процесса фашизации общества. Внедрены — с согласия Православной церкви — определения «русскости»: русский — это генетический русский, говорящий по-русски, живущий в России, гражданин РФ, исповедующий идеалы православной культуры, не имеющий обязательств перед другими нациями. Поскольку это неизбежно дробит государство по национальному признаку (например, мусульмане живущие в России, не могут разделять идеалы православия; Ельцин предложил термин «россияне», теперь этот термин никого не устраивает), поскольку данное положение опирается на биологическую идентичность (что попросту есть нацизм), это превращает православие в племенную религию, иными словами — противоречит духу и букве христианства. Поэтому, когда идеолог сегодняшней «реконкисты» геополитик Дугин называет себя православным, с точки зрения религии он совершает кощунство: как можно одновременно быть националистом и православным? Это же нонсенс! Нельзя нельзя требовать крови иноплеменников и называть себя христианином — это белиберда. Однако национальная религия дает странную возможность улизнуть от этого счета. Возникает, характерная для фашизма амальгама христианства и язычества. В качестве мессианского аргумента появляется особое сакральное знание предназначения нации. Массам никогда не дают информацию, толпе дают мистическое прикосновение к тому знанию, которым обладают посвященные. Собрать браминов в касту посвященных, которые будут обладать сакральным знанием — это характерно для фашизма, так и произошло сегодня. Не социалистическая мораль, не капиталистическая выгода, не демократический закон — в сегодняшней России идеологией стала мистическая вера в геополитику. Геополитика в сегодняшней России — мантра, объясняющая историю. Геополитика сегодня — это форма сознания нации, и те, кто обладает пониманием геополитики (жрецы — то есть, правители), ведут народ в бой. Смысл геополитики в исполнении исконного предназначения России — быть Евразией, противостоящей Атлантизму. Про эту цель говорят постоянно: евразийский мир, геополитические интересы России, русское пространство. Не произнесли слов Lebensraum — но суть та же. Спросите человека на московской улице, что такое Евразия, и ответа вы не получите. Патриоту объяснили, что Россия — это Евразия, но поскольку самой Евразии в природе и в истории не существует, толковать миф затруднительно.