Империя сердца
Шрифт:
— Ты что, так и будешь весь день сидеть на лошади и злиться? — осведомился Рашид.
— Да, если ты не объяснишь мне, зачем нам понадобился этот привал. — Немного помолчав, Люси добавила: — Ну пожалуйста, Рашид.
Услышав свое имя, купец едва заметно улыбнулся.
— Потому что всадники все равно рано или поздно нас догонят. Лучше уж пусть это произойдет здесь, в наиболее благоприятной обстановке.
— Что же здесь благоприятного?
— Мы обычные кочевники, едем домой, отбились от своих из-за зимней непогоды. Кем бы ни оказались эти люди,
— И к какому же племени мы принадлежим? Я говорю только на куварском диалекте, других афганских диалектов я не знаю.
— Ты женщина, тебе вообще говорить не придется.
— А тебе? Ты что, глухонемым прикинешься?
Рашид сделал вид, что не заметил насмешки:
— Нет. Просто я назову племя, которое мало знакомо нашим преследователям.
«Что ж, этот план может сработать», — подумала Люси. Она хотела было спешиться, но купец сам подхватил ее и поставил на землю.
— Хвала Аллаху, ты как две капли воды похожа на женщин, живущих в этой части страны. — Он внимательно осмотрел свою спутницу. — Разве что слишком уж чистая.
С этими словами он зачерпнул пригоршню пыли и размазал ее по лицу девушки, а остаток высыпал на платок и плечи. Потом отступил на шаг, наклонил голову и, судя по всему, остался доволен результатом.
— Судьба милостива к нам. У тебя карие глаза, смуглая кожа, ты совсем непохожа на других англичанок. Твоя внешность не должна вызвать подозрение.
Внезапно девушке ужасно захотелось иметь голубые глаза, золотистые локоны и чудесный, чисто английский цвет лица. Абсурдное желание, но очень уж ей хотелось досадить Рашиду. Тем временем купец натянул ей на глаза чадру, и Люси опомнилась. Нужно слушаться Рашида и благодарить Господа за то, что Он сотворил ее такой темноволосой и смуглой.
Купец снял мешок с провизией, высыпал оттуда горсть изюма, немного муки, сверху положил кусок бараньего жира. Все это он завернул в грязную тряпицу, а остальные припасы, среди которых был и драгоценный чай, сунул девушке:
— Привяжи себе под платье, — приказал он.
Люси захлопала глазами.
— Больше спрятать негде, — пояснил купец и отрезал кинжалом лоскут от одеяла.
— Сделаем вид, что ты беременна. Это из-за тебя я отстал от своих соплеменников. Как любой уважающий себя муж, я очень сердит на тебя, ибо ты из-за своего жалкого состояния причиняешь мне неудобства.
— А кто виноват, что женщины беременеют? — возмутилась Люси, совершенно забыв, что английской девушке из приличной семьи ни в коем случае нельзя упоминать о предосудительном акте, который влечет за собой беременность.
Рашид усмехнулся:
— Муж должен доказать свою мужественность, а дело жены — расхлебывать последствия. Так принято у нас на Востоке. Мы можем, конечно, обсудить нравственную сторону этого обычая, но не сейчас, а как-нибудь в другой раз. Поторопись же, жена, эти люди уже близко. Воспользуйся лоскутом, чтобы привязать мешок к своему животу. И главное — чтобы живот был без бугров.
Люси отвернулась, задрала подол и принялась за дело. От страха пальцы у нее стали словно деревянные, и мешок никак не желал слушаться. Она двигала его то так, то этак, и все получалось не похоже. Внезапно ей пришла в голову мысль: каково это — вынашивать в глубине своего тела дитя человека, которого любишь? Щеки девушки залились краской, а в теле разлилась сладкая ломота.
Рашиду, очевидно, столь несвоевременные мысли в голову не приходили. Он нетерпеливо поторопил ее:
— Скорей же! Я уже чувствую запах конского пота. Что ты там возишься, англичанка? Тебе помочь?
Он сзади обхватил ее руками, и холодное прикосновение его пальцев почему-то подействовало на Люси успокаивающе. Наскоро перетянув мешок самодельной веревкой, Рашид развернул девушку лицом к себе, завязал узел и одернул подол вниз.
— На вид месяцев семь, — чуть усмехнувшись, констатировал он. — Или, может быть, больше, о многоопытная англичанка?
— Пожалуй, что и побольше, — в тон ему ответила Люси и с вызовом взглянула купцу в глаза. — Я тоже сообщила тебе свое имя, купец. Почему ты им не пользуешься?
Казалось, Рашид не собирается ей отвечать, но внезапно он улыбнулся и сказал:
— Иногда, Лю-си, имя может таить в себе опасность.
— Что же опасного в моем имени? Я не понимаю.
— Я вижу. Да тебе и не нужно понимать.
Наступила тревожная тишина, нарушаемая лишь топотом копыт. Вскоре из-за поворота показалось десятка полтора всадников. Наездники натянули поводья, и отряд остановился возле путников.
— Помни — ни слова, — прошептал Рашид и натянул платок девушке на лоб. — Афганские женщины не разговаривают с чужими мужчинами, во всяком случае, в присутствии мужа.
Люси кивнула и расправила на лице чадру, а Рашид еще раз поклонился верховым. Люси увидела, что это солдаты, но не британские и не афганские — то были казаки, причем двое с офицерскими знаками различия.
Командир, которого сразу можно было узнать по золотым позументам, выхватил из ножен шашку и угрожающе взмахнул ею. Люси не поняла его слов, но, судя по тону, офицер прокричал что-то крайне неприятное.
Рашид поклонился еще ниже, вид у него был испуганный и приниженный.
— Буду рад оказаться полезным многочтимым господам, — сказал он по-пуштунски — именно на этом языке говорили в здешних местах. — Но мой скудный ум не в состоянии уяснить твоих мудрых слов, о великолепный всадник.
Офицер нахмурился и раздраженным жестом подозвал своего помощника. Тот козырнул командиру и на ломаном пушту сказал:
— Добрый человек, мы — важные люди, приехавшие из великой страны России. Нам нужно узнать дорогу, мы заблудились.
— О достопочтенный и благородный гость, это горы Сафед-Кох, — ответил Рашид.
— Как называются горы, нам известно, — резко оборвал его русский, взирая на кланяющегося туземца сверху вниз. — Мы едем из Кандагара, но сбились с дороги. Нам нужно знать, в каком направлении ехать.