Империя зла

Шакилов Александр

Костыль замер, всем своим видом выражая растерянность, недоумение и несогласие с приказом.

— Барс, ты чего?! Это ж тот самый ламерок! Это он моего братишку удалил!

К счастью, не он тут был главным, а главный на стенания Костыля даже не соизволил ответить.

Жукова больше не держали. Покачиваясь, он встал и обернулся, уже зная, кого увидит.

Того самого Барса, которого велел найти отец.

Неофициального хозяина Хортицкого лагеря, расспросы о котором едва не стали фатальными для Ивана.

Старика, с которым вместе он стоял у конвейера.

— Добрый вечер, Илья Степанович, а я все высматривал

вас в толпе. Так вы и есть тот самый Барс, да?

Приветствие и вопрос старик проигнорировал:

— Я услышал то, что должен был. Ты сказал. Теперь иди за мной.

— Но мои…

— Их не тронут, — пообещал Илья Степанович.

Или стоит называть его Барсом даже в мыслях? Тяжело вот так сразу переключиться.

— Я скоро вернусь, все будет в порядке. — Иван поцеловал Лали и поспешил за стариком, который, опираясь на трость, ковылял к выходу с крыши.

По гулкой стальной лестнице они спустились на уровень ниже, там вдоль ряда закрытых дверей проследовали по террасе, нависающей над стеллажами. К одной из дверей Барс приложил ладонь, поверхность под ней покраснела, потом стала зеленой, дверь мягко подалась.

— Входи, — пригласил старик.

Они оказались в предбаннике, который разительно отличался чистотой от всех помещений, которые Жуков видел в лагере. Стерильно все, ни пылинки.

— Раздевайся, — велел Барс и сам принялся стягивать с себя робу.

Переоделись они в свежее нижнее белье, полупрозрачные халаты и брюки из антистатического нетканого полиэтилена на кнопках. На головы нацепили белые шапочки. На ноги — бахилы со специальной термоподошвой. На лица — респираторы, на руки — перчатки.

— За мной.

Следующее помещение, отсеченное от предбанника пластиковой дверью с резиновыми уплотнителями, было похоже на лабораторию, как себе представлял ее Жуков. Опять все стерильно, будто не в трудовом лагере, а где-нибудь в центре Москвы. Много приборов с инвентарными номерами, выжженными лазером. Микроскопы, пинцеты, инструменты, названия и назначение которых Ивану неизвестны. Белый цвет превалировал. Даже кресло на колесиках, в которое опустился старик, было чуть ли не накрахмаленным и протертым спиртом.

Приглашения присесть Жуков не услышал, да и не на что было, поэтому так и торчал вертикально посреди лаборатории.

Барс сверлил его взглядом, молчание затягивалось.

— Хорошо здесь, уютно… — начал первым Иван. — А это что такое?..

— Ты знаешь пароль, — оборвал его старик.

Иван пожал плечами. Похоже, фраза про сапог и лицо спасла ему жизнь, из-за нее он здесь очутился.

— Пароль?

— Раз знал его, должен знать, почему ты здесь и что тебе нужно.

Иван лишь покачал головой. Он понятия не имел, зачем отец отправил его на далекий остров к этому хитрому старику по прозвищу Барс. А еще ему не нравилось, как старик на него смотрит. Жуков вдруг понял, что рискует покинуть лабораторию вперед ногами. Это не взгляд — это перекрестье прицела, красная точка на лбу. Старик мысленно уже отправил министерского сынка на тот свет, а теперь просто прикидывает, как избавиться от тела — расчленить и выбросить или же расчленить и растворить в кислоте. Урод-горбун весом в двести кило — грудничок в сравнении с этим престарелым калекой.

Иван непроизвольно оглянулся по сторонам — может, есть запасной выход или хотя бы скальпель лежит

на видном месте? В каждой лаборатории обязательно должен быть скальпель, чтобы его можно было схватить в подходящий момент. Взгляд случайно упал на полку на стене. Точнее, на некий предмет, чуть больше пачки от сигарет, только не картонный и не из тонкого пластика, а керамический, что ли, матовый, оливкового цвета с черными выпуклыми вкраплениями и серебристой лепестковой диафрагмой в центре, как в фотоаппарате.

И тут на него накатило. В голове что-то громко щелкнуло. Перед глазами вспыхнул фейерверк. Жуков рухнул на колени, уперся дрожащими руками в пол. Его едва не вывернуло. Голова болела так, будто в нее принялись пихать все что только можно, лишь бы заполнить по максимуму, и череп уже начал ломаться, и виски растрескались, и вот-вот оторвет затылок…

— На, выпей. Легче станет. — Барс протянул ему стеклянную мензурку с прозрачной жидкостью. — Это лекарство.

Едва не уронив мензурку — так трясло всего, Иван влил в себя «лекарство». Гортань обожгло. Он захрипел. Если старик решил отравить его, то затея удалась.

Впрочем, зря он так. В мензурке был всего лишь спирт, и стало действительно легче.

— Теперь ты знаешь, почему ты здесь и что тебе нужно?

Жуков кивнул. Теперь он знал, да.

В больнице с помощью мнемокатора отец внедрил ему часть своей памяти, закодировав мозг сына так, чтобы никто до этих воспоминаний не добрался. Мало того, сам Иван, обладая знаниями отца, не мог ими воспользоваться и даже никак не осознавал их наличие. Очередные блоки информации выдавались ему при определенных обстоятельствах. Сначала, согласно предписаниям Владлена Жукова, сын должен был попасть в Хортицкий трудовой лагерь и встретиться с определенным человеком, Барсом, чтобы сообщить ему пароль — тот, который о сапоге. Полностью вся закачанная инфа должна была открыться Ивану лишь после того, как он увидел бы некий прибор.

Так и случилось — воспоминания опального министра активировались.

— Вы встречались с моим отцом. — Жуков увидел эту встречу так отчетливо, будто сам на ней присутствовал. — А я здесь, потому что… мне нужен этот прибор. — Он указал на коробок с диафрагмой. — Этот прибор… Это всего лишь взрыватель.

Барс не стал возражать, кивком разрешил взять с полки «фотоаппарат»:

— Я ждал курьера, который назовет пароль и сам определит то, за чем явился.

Взрыватель оказался удивительно тяжелым для своих скромных размеров. Информация накатывала волнами. Взяв прибор в руки, Иван узнал, что тот предназначен подавать сигнал определенной частоты, активирующий элементы самоуничтожения.

Что еще за элементы? Во что они встроены? Кто их туда встроил? И зачем?

Понимание возникло само собой: речь идет о наноминах в человеческих органах.

Уточнение: в искусственных органах.

Ведь все элитные союзники по мере необходимости меняют изношенные сердца и почки на новенькие. Кстати, мнемокатор создали изначально не для выуживания сведений, но в рамках экспериментов по трансплантации мозга и переноса личности в новое тело — клонированное или заимствованное, что позволило бы элите вечно править Союзом… А раз чуть ли не у всех элитных союзников есть жизненно важные искусственные вставки, то, разрушив их, можно одним махом избавиться от всего руководства страны.