Империя Зла
Шрифт:
Госсекретарь сказал горько:
– Боюсь, они побаиваются, что после Байкала мы объявим зоной своих стратегических интересов и Трафальгарскую площадь.
Президент стиснул зубы, помолчал, а когда заговорил, голос снова были сухим и ровным:
– Вы полагаете... почему вы полагаете, что может дойти до столкновения?
Госсекретарь наклонил голову:
– Наш флот и флот русских в одинаковом положении. Теперь решается, кто кого переможет. Дело не в силе...
– Переможет? Что за странное слово?
– Русское. Оно означает, что дело в силе... но не только в силе.
– Поясните?
Вопрос был задан раздраженно, почти
– Представьте себе Шварценеггера, который прогуливается по центральной улице. Он в хорошей форме, жизнью доволен, ему улыбаются женщины, на нем костюм от Кардена, ботинки от Ле Монти, а пахнет от него мужественным лосьоном Деним. И вот навстречу прет пьяный ниггер... простите, американец афро-азиатского происхождения, пьяный в задницу. Завидев Шварценеггера, кидается к нему с намерением подраться. Что делать Шварценеггеру?
– Дать по шее, – раздраженно ответил президент.
– Но нигер порвет на нем костюм, заблюет дорогие ботинки, а от его грязных лап месяц будешь отмывать уже не Денимом, а теркой, что скребут коней. Ниггеру же... простите, американцу афро-азиатского происхождения плевать, что Шварцнеггер тоже порвет ему его тряпки, облюет его ботинки или то, что он называет ботинками. Это, во-первых...
Он умолк в нерешительности, президент раздраженно потребовал:
– Что там на сладкое? Выкладывай.
– Второе гораздо хуже, – вздохнул госсекретарь. – Шварцнеггеру вряд ли будет слава от такой драчки, а вот американец афро-азиатского...
Президент прервал:
– Этот кабинет надежно защищен от прослушивания. А негры и есть грязные твари, не стесняйтесь.
– Гм... так вот этот ниггер будет счастлив, подраться с таким героем! И уж выложится до последней капли крови, до последнего вздоха. Понимаете?.. Но есть и «во-третьих», а это вообще мрак... Дело в том, что в России пошла обратная волна. Мы слишком усиленно насаждали у них секс вместо любви, цинизм вместо чести... Словом, они пережрали. Теперь блюют и жаждут не наших сникерсов, а своего соленого огурчика и рассолу. Русские, в самом деле, готовы вступить в бой и погибнуть с каким-то дикарским истерическим легкомыслием, которого не сможет понять американская цивилизация. Они уже нарываются на драку! Они ищут повод. И если мы его не дадим... это вы хотели сказать?.. то найдут сами.
Глава 39
На одном из островов Полинезии проснулся вулкан. Извержение случилось ночью, мощное и внезапное. Лавой и пеплом засыпало две крупные деревни, погибло триста человек, а когда горячим пеплом накрыло еще и два соседних острова, то от ожогов и удушья погибло еще около тысячи.
От этом сообщили газеты, информация прошла по телевидению. Я буквально видел как нормальный россиянин, читая газету, покачивает головой, сочувствует, но еще больше соболезнует бездомной собаке, что вот уже второй год приходит на автобусную остановку, ждет хозяина. По-настоящему же его взорвет, когда наткнется на сообщение из зала суда, где только что закончилось слушание дела по поводу некоего Мамедова. Уроженец Дагестана, но не дагестанец, ибо нет такой национальности: в Дагестане живут больше сотни народов – этот джигит был арестован по обвинению в изнасиловании пятнадцатилетней Оли, дочери школьной учительницы. Суд однако оправдал за недостатком улик, да и сами следователи признались журналисту, что очень трудно провести грань между настоящим изнасилованием и спровоцированным, когда жертва сперва набьется на половую связь, а потом, когда ей что-то не понравится, поднимает крик, что ее принудили.
Защита настаивала, что у школьной учительницы дети воспитаны иначе, чем у актрисы, но суд эти доводы не принял, как и то, что жертве еще не исполнилось шестнадцати. Суд кончился, как и ожидалось, торжеством наглеца, который на выходе из суда громогласно заявил, что будет и дальше трахать этих русских свиней, как и когда ему изволится. В зале были только родственники девочки, да десяток коллег учительницы, все с одинаково постными физиономии, скорбные, полные обиды на весь свет, что не ценят их самую важную на свете профессию и уже три месяца не выдают зарплату.
Информация о таком судебном процессе прошла по телевидению, попала в местные газеты. Бдительный Черногоров, который замечал все, что творилось на территории страны, ощутил, что дело не закончилось, установил негласный надзор. Как вскоре доложили, пятеро парней из «Русского единства» вооружились монтировками и с неделю ждали бравого джигита, ибо, когда закон спит, народ вправе брать закон в свои руки. Потом к дозору присоединились еще двое, но у этих подозрительно оттопыривалось из подмышек, а держались в сторонке. Еще один дремал, положив руки на руль машины с работающим мотором.
Черногоров уже забыл о своем наказе, когда информация пришла совсем неожиданная...
Джигит появился совсем не с той стороны, откуда ожидали. Он шел не из дома, где в его квартире уже неделю не зажигался свет, а тащился к дому. Походка его была тяжелая, спина непривычно горбилась, плечи обвисли, а голову покрывала белая повязка.
Двое, которые явно с пистолетами, поспешно переместились, держались чересчур небрежно, но взгляды их были прицельными, а вожак из «Русского единства», чуя своих по духу, попросил:
– Ребята, сперва мы! Я хочу, чтобы он увидел, что его ждет.
Все пятеро сошлись, взяли джигита в кольцо, а когда тот заметил их, отступать было поздно. За его спиной двое, довольно ухмыляясь, взвешивали в руках монтировки. Вожак сказал с ненавистью:
– Ну, мразь... Получи!
Он коротко замахнулся, а второй с гоготом ухватился за повязку джигита, рванул:
– А почему не зеленая, хрен моржовый...
И осекся, а монтировка вожака застыла в воздухе. Голова джигита была обрита, а на красном воспаленном лбу пламенела огромная выжженная буква, похожая на "Н". кожа вокруг буквы почернела и обуглилась, вздулась толстыми багровыми рубцами. Саму букву или знак выжгли так, что раскаленное тавро явно вдавили в лобную кость. Глаза джигита были воспаленные, красные, под ними повисли темные мешки. Он сильно похудел, совсем не напоминал того уверенного здоровяка, каким выходил из зала суда.
– Пошли вон, – процедил он с ненавистью. – А если такие храбрые, то выходите по одному...
Тот, который сорвал повязку, удивился:
– А когда вы впятером на одного нашего, тоже так говорите?
Он с размаха ударил монтировкой поперек живота. Джигит согнулся от резкой боли, парень замахнулся, намереваясь врезать по затылку, но вожак перехватил:
– Тюпа, погоди!..
– Ты чего? – удивился Тюпа. – Мы ж пришли с ним разделаться!
– Да, но кто это с ним разделался раньше?