Империя звёзд
Шрифт:
А тут еще появилась эта Трина Лиа, на которую излилось обожание всей планеты, — Эйлия Элмирия, отец которой тоже был меранским полукровкой. Однако маги и правители со всей Арайнии съезжались поклониться ей, когда она была еще младенцем, и авгуры объявили, что ее немерейская сила не уменьшится из-за крови ее отца, но будет столь же великой, как у ее матери. Синдра не могла не возненавидеть этого вундеркинда, и ржавчина зависти стала разъедать ей душу, превратившись со временем в жгучую ненависть, такую острую, что Синдра с помощью своей силы обратилась через Эфир к одному из старейших врагов Арайнии, тому единственному, который мог быть угрозой для Трины Лиа.
Архонесса Эларайнии почувствовала что-то, потому что покинула свой мир, прихватив с собой свое человеческое
— Мандрагор!
Он вздрогнул, услышав мысленный голос, поднял глаза и увидел нового призрака: маленькая хрупкая фигурка с волосами такими же белыми, как ее платье. Он вскочил, глазам своим не веря. Элиана!
— Чего тебе нужно, старуха? — спросил он сурово, подавляя страх. Не подслушала ли она его разговор с Синдрой?
— Я пришла к тебе призвать тебя пересмотреть твой образ действий, — ответила она спокойно. — Мандрагор, ты приближаешься к точке, откуда уже не будет возврата. Вернись к нам, к немереям. Еще не поздно, даже сейчас.
Она ничего не сказала о Синдре — значит ничего о ней не знает. Элиана теряет силу: было время, когда ничто не ускользало от нее. Он всмотрелся в постаревшее лицо, вспоминая его молодым, и вместе с этими воспоминаниями пришли и другие: тихий голос, длинные полосы у него на щеке, объятия, в которых было так спокойно… Со злобой встряхнувшись, он отогнал воспоминания. Не ради любви спасла она его, сказал он себе, но ради своих драгоценных принципов, а еще — чтобы смягчить его и подчинить себе.
Мандрагор посмотрел на явление холодным взглядом.
— Бесполезно, Ана, — сказал он. — Ты утратила власть над моей душой. Я никогда к тебе не вернусь.
При этих словах призрак Аны будто слегка расплылся, но когда она заговорил, голос прозвучал твердо.
— Мандрагор, я вскоре возвращаюсь на Меру. Мне не хочется воевать с тобой, но не сомневайся: я стану сражаться, если ты не оставишь мне выбора. Причинить вред Трине Лиа я тебе не позволю.
И она исчезла, оставив его в азарте какого-то предвкушения, за которым пряталась боль потери. Но оба эти ощущения он отбросил.
«Наконец. Наконец я от нее свободен».
Флот Халазара готовился отплыть. Против одной только Армады Содружество устояло бы, но сейчас у царя-бога была поддержка в виде армий из моругейских миров. Эти армии Содружество не могло надеяться разбить — даже один вид таких тварей, давно изгнанных в царство мифов, лишит мужества любого маурийского солдата.
Узнав это, Йомар вернулся в совет Арайнии, на этот раз в официальном статусе назначенного Эйлией генерала, и решительно заявил, что нельзя стоять в стороне, когда страдает братская планета. Одно дело — не сражаться за себя, совсем другое — не слышать чужой мольбы. Из Мелнемерона пришли новости, что немереи узнали наконец, как открыть воздушные врата в Эфир: Синдра Волхв, как говорилось, нашла давно утерянный свиток, содержащий древние предания. Совет после долгих обсуждений неохотно согласился, что армию можно переправить на Меру с помощью немереев, по пути, ведущему за эфирный портал. Но никаких боевых действий. Само присутствие этой армии в Зимбуре заставит перепуганных подданных Халазара восстать против него и свергнуть, при этом армия даже ни одной стрелы не выпустит. Йомару пришлось пойти на этот компромисс. Но он добился от совета разрешения для войск сражаться ради собственной защиты в случае нападения сил царя-бога, одновременно организуя эвакуацию на родную планету.
Те, кто обучался на паладинов, принесли официальные обеты в храме Мелнемерона, стоя в полном боевом вооружении и в плащах-мантиях ордена. Всю ночь они держали бдение при свечах перед алтарем Элмира, молились над своим оружием, а на рассвете Эйлия посвятила их в рыцари. Стоя перед алтарем — золотой птицей, держащей на крыльях мраморную плиту, — она взяла с этой плиты церемониальный меч и коснулась склоненной головы каждого из коленопреклоненных рыцарей. Меч был легок, так как не предназначался для боя, и лишь один раз задрожали руки Трины Лиа на его драгоценной рукояти. И в голосе ее тоже послышалась дрожь при словах:
— Встань, сэр Дамион Атариэль!
После церемонии придворная дама Синдра Волхв предложила всем гостям совершить прогулку по склону горы.
— Я покажу вам храмовую рощу, где тысячелетние деревья растут выше башен, и много еще других чудес, — сказала она.
Эйлия сменила официальное платье и венец на простую одежду для прогулок и вместе с отцом и друзьями последовала за Синдрой и мастером By вниз, к опушке.
— Армия будет здесь через день-другой. А эти чернокнижники действительно могут переправить меня с моими людьми аж до самой Меры? — спросил Йомар.
— Немереям удалось снова открыть проем во вратах, — ответил ему By. — Пустота опять стала проходимой, хотя к добру или к беде, еще предстоит нам узнать.
Тирон улыбнулся.
— Мастер By, я считаю себя человеком достаточно ученым, но просто не могу понять эти ваши эфирные переходы. Вы мне говорите, что они здесь, и в то же время их здесь нет. Как это может быть?
— Гм… — By наморщил лоб. — Позвольте мне небольшую аналогию, ваше величество. Представьте себе, что вселенная — это огромный круглый фрукт. Теперь представьте себе, что все существа материальной плоскости — это крошечные муравьи, ползающие по его кожуре. Они ничего не знают о внутренности фрукта, знают лишь внешнюю поверхность, кожуру. Однажды один из муравьев натыкается на дыру, проеденную каким-нибудь предприимчивым червяком, и входит в длинный туннель, пробитый в теле фрукта. Он ползет по нему через сердцевину и наконец вылезает из другой дыры в конце туннеля и оказывается на другой стороне плода. Остальные муравьи поражены, увидев своего собрата, возникшего из ниоткуда. Он им рассказывает про дыру от червяка, рассказывает, как по ней полз. Они поражены — ведь ничегонет, кроме кожуры, говорят они, и нет способа попасть с той стороны фрукта на эту, не проползя по его поверхности. И что это странное создание называет непонятным словом «внутри»? Насекомому-авантюристу никто не поверит, пока сам не проползет в дыру и не увидит туннель.
— Кажется, я понял, — ответил Тирон, подумав. — Да… материальная плоскость — это кожура, Эфир — внутренность, а эти ворота — вход в проеденный червяком ход, путь дракона.
— С помощью которого мы можем обогнуть материальную плоскость, как тот муравей обогнул кожуру. Но есть и другой вопрос, ваше величество: где расположен центр этого плода?
Король удивился:
— Центр? В сердцевине, естественно.
— Вот именно! И вы теперь понимаете, что муравьи, никогда не бывшие внутри фрукта, никогда и не видели центр вселенной: для них у нее центра нет. То же самое и у нас. Материальная плоскость центра не имеет, потому что представляет собой только часть реальности. Сердцевина всех вещей лежит не в ней, но вне ее. Можно всю жизнь лететь через Великую Пустоту и не достичь ее.
— Тогда не только наши армии могут достичь Меры, но и любой из нас может отправиться на любой мир Талмиреннии?
By склонил голову в знак согласия.
— И все же Эфир таит многие опасности, и весьма мудро будет не входить в него без проводника-немерея.
При этих словах Эйлию кольнула досада — она знала, что ей такое путешествие не светит. В грядущие годы через эти врата будут проходить посланцы других миров, но для Эйлии еще какое-то время — десятилетия, наверное, — путь этот будет закрыт. Ее долг — оставаться здесь, в безопасности, учась наращивать свою силу и тем защищать народ Арайнии. Но летать за пределы неба, в другие солнечные системы, к чужим солнцам и планетам! Видеть людей, с которыми уже сотни лет никто из уроженцев Меры или Арайнии не общался… Опять она, как давным-давно на Большом острове, отрезана, посажена в клетку, лишена странствий и знаний, к которым стремится ее дух.