Империя. Роман об имперском Риме
Шрифт:
Луций расправил плечи, задрал подбородок и выставил литуус:
– Что скажешь, отец? Хватает ли мне достоинства?
Луций Пинарий-старший изогнул бровь. Юный Луций по-прежнему часто казался ему мальчишкой, и особенно сейчас, в жреческом облачении, но с кое-как заправленными складками, точно дитя во взрослом наряде. Двадцать четыре года – слишком мало для вступления в коллегию авгуров. Пинарий-старший удостоился этой чести только на пятом десятке. Юный же Луций, красивый, с широкой улыбкой и черными, еще взъерошенными со сна волосами, едва ли соответствовал привычному образу морщинистого, убеленного сединами прорицателя. Однако юноша происходил из древнего рода авгуров и в ходе учебы проявил замечательные
– Ты выглядишь отменно, сын мой. Теперь ступай и переоденься. Мы перекусим, потом отправимся в бани для омовения и бритья и поспешим домой – готовиться к церемонии. Надеюсь, буря повременит и мы не промокнем под дождем.
Позднее, рассматривая себя в медном зеркале, Луций не мог не признать, что результат облачения с помощью раба оказался совершенно иным. Теперь он казался ухоженным, в тщательно расправленной трабее, и это наполнило его уверенностью. Конечно, он еще не авгур. Перед церемонией посвящения состоится последнее испытание, в ходе которого Луцию предложат продемонстрировать имеющиеся навыки. Луций нахмурился. Он все же слегка волновался.
На сей раз, когда он спустился, мать чуть не лишилась чувств. Отец, теперь облаченный в собственную трабею и вооруженный литуусом, наградил юношу одобрительной улыб кой.
– Мы уже выходим, отец?
– Еще нет. К тебе гости.
В саду, на скамье под перистилем сидели юноша и девушка.
– Ацилия! – Луций сперва побежал, потом сбавил темп. Трабея не годится для бега, и не хватало еще зацепиться мягкой тканью за розовый куст.
Старший брат Ацилии встал, коротко кивнул и тактично удалился. Оглянувшись, Луций увидел, что и родители скрылись, чтобы он побыл с невестой наедине.
Луций взял ее за руки:
– Ацилия, ты нынче красавица.
Так и было. Медовые волосы девушки ниспадали длинными ровными прядями, как и полагалось в девичестве. Глаза были ярко-голубыми, щеки – нежнее лепестков розы. Скромная туника с длинными рукавами скрывала хрупкое тело, но за год помолвки оно очевидно приобрело женственные округлости. Она была младше Луция на десять лет.
– Только погляди, Луций, как ты хорош в трабее!
– Вот и матушка так сказала.
Они пошли через сад, и Луций вдруг устыдился скромности окружающей обстановки. Он остро сознавал, что дом отца Ацилии намного величественнее жилища Пинариев и обставлен роскошнее; за ним ухаживало больше рабов, а находился он на фешенебельной стороне Авентинского холма, близ храма Дианы. Ацилии – плебейского происхождения, их род не был столь древним, как у Пинариев, но зато они купались в деньгах, тогда как состояние патрицианского семейства Луция в последние годы пришло в упадок. Покойный дед Луция владел отличным особняком на Палатине, но долги вынудили семью перебраться в нынешнее обиталище. Само собой, в вестибуле [4] дома хранились восковые маски многочисленных славных предков, но девушку таким не впечатлишь. Заметила ли Ацилия, как зарос сад, насколько он неухожен? Луций помнил идеально ровные живые изгороди и фигурно подстриженные кусты, мраморные дорожки и дорогие бронзовые статуи в саду ее отчего дома. А здесь на крыше перистиля у них за спиной недоставало черепиц, а стену уродовали отслаивающийся гипс и грязные потеки. На раба, обязанного следить за садом, навалили множество других дел, да и денег на починку стены и крыши не было.
4
Вести бул – вход, прихожая, преддверие, площадка между линией фасада и наружной дверью дома, откуда через дверь попадали в переднюю комнату.
Безденежье – вот почему они до сих пор не поженились. После первоначального восторга от перспективы выдать дочь за патриция, сына сенатора и родственника императора, отец невесты раз за разом изыскивал все новые поводы отложить выбор даты бракосочетания. Очевидно, Тит Ацилий поближе ознакомился с финансовым положением Пинариев и укрепился в сомнениях насчет будущего Луция. А тому Ацилия понравилась на первом же свидании, устроенном родителями; после он безнадежно влюбился в нее, и девушка, похоже, разделяла его чувства. Но это ничего не значило, пока ее отец не склонится одобрить союз.
Ацилия ни слова не сказала о запущенности сада и неприглядной стене. Она восхищенно рассматривала литуус:
– Какая чудная резьба! Из чего он сделан?
– Из слоновой кости.
– Из бивня слона?
– Так говорят.
– Очень красиво.
– Он уже давно хранится в нашей семье. По цвету видно, что слоновая кость старая. Многие поколения Пинариев служили авгурами: пророчествовали на государственных церемониях, полях сражений, храмовых праздниках. И в частной жизни тоже… например, насчет бракосочетаний.
Это произвело должное впечатление на Ацилию.
– И стать авгуром может только мужчина из древнего патрицианского рода?
– Совершенно верно.
«И я могу подарить тебе сына-патриция», – добавил про себя юноша. Но даже наслаждаясь восхищением возлюбленной, он невольно оглянулся на шорох за спиной и увидел крысу, бегущую по крыше перистиля. Махнув длинным хвостом, тварь сбила отставшую черепицу. Услышав, как ахнул Луций, Ацилия обернулась в тот самый миг, когда керамическая плитка упала и раскололась о брусчатку. Девушка подскочила и ойкнула. Неужели заметила крысу?
Желая ее отвлечь, Луций схватил Ацилию за плечо, развернул к себе лицом и поцеловал. Коротко, будто клюнул, но она все равно смутилась:
– Луций, а вдруг брат увидит?
– Что увидит? Вот это? – И он снова поцеловал ее, на сей раз дольше и нежнее.
Она отпрянула – зардевшаяся, но довольная. Прямо у нее перед глазами оказался амулет, который Луций носил на шейной цепочке. Родовой талисман выскользнул из-под одеяния и угнездился меж шафраново-пурпурных складок.
– Это тоже часть облачения авгура? – спросила Ацилия.
– Нет. Семейная реликвия. Дед отдал, когда мне было десять. Я надеваю ее только по особым случаям.
– А можно потрогать?
– Конечно.
Девушка прикоснулась к золотой подвеске, напоминающей по форме крест.
– Я помню день, когда получил амулет. Сначала дед научил меня надевать тогу, а потом мы с ним прошли по всему городу, вдвоем – только он и я. Он показал мне место, где убили Юлия Цезаря, его двоюродного деда. Затем – Великий алтарь Геркулеса, самое древнее святилище в городе, которое Пинарии воздвигли, когда Рима еще и в помине не было. Показал фиговое дерево на Палатине, куда по ветвям забирались Ромул, Рем и их друг Пинарий. И наконец – построенный Цезарем храм Венеры, где я впервые увидел потрясающую золотую статую Клеопатры. Дед очень хорошо знал Клеопатру, как и Марка Антония. Когда-нибудь… когда-нибудь, надеюсь, у меня появится сын, и я проведу его по всем тем местам и расскажу о наших пращурах.
Ацилия по-прежнему держала подвеску в руках. Пока Луций говорил, она подступала все ближе, пока не прижалась к нему телом. Взглянула на амулет, затем посмотрела любимому прямо в глаза:
– Но что означает твой амулет? Какая-то непонятная форма.
Луций покачал головой:
– Забавно, но дед, хоть и поднял такой шум вокруг передачи мне реликвии, сам толком не знал, откуда она и что собой воплощает. Ему было известно одно: амулет принадлежал нашей семье на протяжении многих поколений. Должно быть, подвеска стерлась и потеряла первоначальные очертания.