Имперские Коммандо : 1 : Пятьсот Первый
Шрифт:
– Они могут уничтожить нашу суть.
Най хмыкнула.
– Да? Ну, удачи им в этом занятии...
– У нас в прошлом были времена, когда мы позволяли гнилым Манд'алорам вести нас по скверному пути. Такое случается, Най. Идеи пускают корни. Целые цивилизации, не особо задумываясь, уступали им - потому что это же просто идеи, верно? Такие простые и безобидные. Но они дрались бы до смерти, если бы явилась армия вторжения и попыталась навязать им эти взгляды. Мы не видим, как прорастают дурные идеи, до тех пор, пока они не начнут приносить зло.
Пока что это было всем, что ему требовалось сказать. Най достаточно полюбовалась на Арлу,
На вешоковом столе дома расположился впечатляющий выбор скраан'иказе - набор маленьких, вычурных закусок, которые можно было растянуть на несколько часов. Они выставлялись в особых случаях - от свадеб до похорон, а порой - на то и другое одновременно. Джилка, Корр и Руу уже трудились над жареным мясом. Скирата открыл одну из бутылок тихаара со стола.
Най оглядела щедрый стол.
– А Утан не посчитает это несколько... несоответствующим? Я хочу сказать... это смахивает на праздненство...
– Так у нас принято.
– Скирата взял одно из печений.
– Шерайшой бал эй'хан. Нельзя отделить одно от другого.
Это должна была быть вечеринка по поводу возвращения домой Дармана и Найнера. Скирата не видел ничего странного в том, чтобы совместить её со вполне уважительным трауром по народу Утан. Вся жизнь состояла из резких контрастов; ты не можешь оценить радость, не узнав горя. Счастливые гости на трапезе такого рода были напоминанием для несчастных, что жизнь однажды снова будет радостной, а скорбящие напоминали тем, кто праздновал, что не следует упускать выпавший им миг жизни. Это собрание было посвящено утверждению жизни, поиску положительной стороны в настоящем.
Это было очевидно любому Мэндо. Скирата хотел, чтобы это стало очевидно и Най. Он до сих пор не собрался спросить её - справляла ли поминки она, и понимал, что он многого не знает о её жизни. И чем лучше он узнавал её, тем труднее ему было заговорить о её погибшем муже.
Лазима вынырнула из кухни с подносом, полным миниатюрных печений с заливкой из варенья, такого яркого и прозрачного, что они выглядели словно драгоценные камни. Она была замечательной поварихой.
– Налегайте.
– пригласила она.
– Остальные подтянутся, как только почуют запах еды. Хайли сетаре. Набивайте желудки.
– Где все?
– Джайнг умчался играться с чипом.
– Она проглотила одно печенье и с довольным видом облизнула пальцы.
– Кина Ха повела Кэда на прогулку - пусть набегается.
Скирата встревожился.
– Вы дали каминии уйти с ним?
– Он сразу же пожалел о сказанном. Но это говорило ему, что его ненависть к каминоанцам и сейчас также прочна, как страх ошибки у Ордо, и точно так же неуязвима для рассудка и аргументов.
– Ей тысяча с чем-то лет, Кэл'буир.
– Лазима взяла его под руку, словно старика, и с усмешкой поцеловала его в щеку.
– Куда она убежит? Они во дворе, кормят нуну.
А Дар и Найнер в световых годах отсюда.
Скирата старался не углубляться в эти мысли. Они живы, и они сделали собственный выбор. Но здесь был Кэд, и Кэд все ещё думал, что папа уже летит домой. И пока Дарман и Найнер были не здесь, а за линией фронта - Скирата не мог чувствовать себя в мире и покое.
И я оставлял своих детей, чтобы раз за разом уходить на войну...
В чем была разница? С ними оставалась его жена. У Кэда здесь был целый набор матерей, минимум дюжина дядек, и дедушка в придачу. Алиит ори'шиа тал'дин - семья больше, чем родство. Дару не требовалось всё время быть здесь, чтобы любить и защищать Кэда. Но дело было не только в этом. Дело было в Этейн и попытке исцелить эту рану.
Скирата всё ещё не мог разобраться, чья же это была рана. Он подозревал, что его это тревожит куда больше, чем Дармана. Пепел Этейн не давал ему покоя. Он подошел к шкафчику, где стояла урна с прахом, и посмотрел так, будто она была заперта внутри.
Это было странное чувство для мандалорианина, в обществе, которому приходилось обходиться без кладбищ и прочих постоянных мест почтения ушедших; мертвых не было рядом, и связью между ними и живущими служила часть брони - или световой меч. Но Этейн, в представлении Скираты, словно бы застряла в каком-то чистилище, ожидая пока Дарман не развеет её прах, и не освободит её.
"Стать единым с Силой" не имело с этим ничего общего. Джусик всегда так говорил.
– Прости, Эт'ика.
– проговорил Скирата.
– Можешь ещё немного подождать Дара? Он это сделал ради мальчика.
Когда он закрыл дверцы и обернулся - позади него стояла Най. Она потрепала его по руке.
– Позову Утан.
– сказала она.
– Я начинаю понимать. Шерайшой бал эй'хан
Скирата чувствовал как медленно уходит оцепенение от рухнувших надежд, и как в нем начинает пониматься гнев. Он был зол на Дармана - за то, что тот заставил всех пройти через это, когда он мог просто уйти. Здесь твой сын - это, что не тянет тебя домой? Как ты мог так с ним поступить? Это здорово напоминало эволюцию горя - шок, потом гнев а затем боль, самообвинение и иррациональные перепады настроения, до тех пор, пока ты не примешь, что это было, есть, и ты должен жить с этим, или не жить вообще. Скирата боролся со знакомыми чувствами, даже зная, что ему всё равно придется пройти через эту бесполезную последовательность эмоций. Но на этот раз те, кто был им потерян, всё же могли вернуться. Это была не смерть. Он должен был помнить об этом.
Я хотел, чтобы они были так же свободны, как все. Я хотел, чтобы у них был выбор. Что ж, он у них есть. И они выбрали. А если мне он не понравился - жаль, но что поделать...
Он знал это - разумом. Но сердце упрямо сопротивлялось знанию. Он заставил себя сосредоточиться на зале, который наполнялся его семьей и... гостями? Пленниками? Друзьями? Он не знал. Он не уверен был даже в том, важно ли это.
Мой клан. Разве это само по себе не чудо? Никого из нас не должно было быть здесь. Отбросы, изгнанники, беглецы, никому не нужные жизни. И, каким-то образом, нам удалось заставить всё это работать.
– Выпей.
– сказал Фай. Он сжал пальцы Скираты вокруг бокала с элем. Фай был наглядным примером возвращения из мертвых, самым убедительным символом сбывшейся надежды, который приходилось видеть Скирате.
– Будем думать о чем-нибудь радостном. Как насчет того, чтобы начать с Бард'ики? Новый братишка. Теперь мы можем начать ревновать по-родственному, драться за игрушки, и всё такое.
Утан стояла, глядя на угощение, но мысли её, очевидно, были где-то далеко. Скирата хотел бы знать, сколько раз она прокручивала перед мысленным взором новость о Гибаде, для того лишь, чтобы осознать весь масштаб этого: геноцид её мира, то, что довелось пережить очень немногим. Скаут держалась с ней рядом, словно любящая дочка. Скирата мог поспорить, что это Гиламар приказал ей приглядывать за Утан в его отсутствие.