Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи
Шрифт:
– Так все так делают… – неуверенно возражал Ахвизра.
– Вот именно, – соглашался Коршунов.
– А вутья [15] вообще своих и чужих не разбирает!
– Так то – вутья. С вутьи у вотана – спрос особый. А тебе я просто так сказал, по-дружески.
И Ахвизра уходил переваривать информацию. И представлять себе картинку, нарисованную Коршуновым. И делать выводы.
Так выглядели «душеспасительные» беседы в варварской интерпретации. И надо признать, эффект был. Правда, пока только среди своих, особо приближенных. А для более широких масс достаточно было приказа: местных зря не трогать. Авторитет Аласейи – Небесного Героя был настолько высок, что рядовые бойцы
15
Вутья – берсерк.
Зато и продвигать собственную мораль в местный менталитет Коршунову было не так уж сложно.
«Вот представь, – говорил он Книве. – Вырежем мы сейчас всех здешних жителей, сожжем город, поля, сады, а дальше что? Пройдет десять лет, станешь ты риксом, придешь сюда за добычей, а тут – безлюдье и пепелища. Если ты хочешь из года в год стричь овцу – не сдирай с нее шкуру».
Книва слушал очень внимательно. И запоминал. Алексей мог не сомневаться: его слова не пропадут втуне. И когда Книва станет вождем (а он непременно им станет, если не убьют), то будет относиться к «людским ресурсам» по-готски рачительно.
Но если все пойдет так, как планирует Коршунов, эта самая Мезия станет его собственной «базой». Его удельным княжеством. Или – царством. Почему бы и нет? Разве не было (вернее, не будет попозже) царства болгарского? Прекрасная земля, прекрасное море, покладистый народ… Коршунов будет царем, а друзья: Агилмунд, Ахвизра, Скулди – его вассалами…
Однако мечты мечтами, а дело делом.
Всем жителям пообещали жизнь. И даже свободу. Тех, кто оставался в городе, собрали снаружи, под стенами, избавили от ценностей и отправили на все четыре стороны, оставив только сотню мужчин – для похоронных и вспомогательных работ да пару сотен женщин – для иных надобностей. Всех их тоже отпустили через два дня. Опустевший городок обшарили и «убрали» тщательно, словно родную делянку. Когда на следующее утро к гавани подтянулась основная Коршуновская флотилия, добыча уже лежала на причалах, поделенная и упакованная. В таком количестве, что даже заранее настроенный отрицательно Диникей, увидев лично свою долю, только крякнул и даже посмотрел сквозь пальцы на то, что Коршунов, выполняя собственное обещание, отпустил пленных.
«Теперь можно и домой», – подумал Алексей, но не тут-то было.
Глава восьмая,
в которой Алексей Коршунов вынужден подчиниться большинству
– Нельзя возвращаться, Аласейа, никак нельзя! – пылко воскликнул Ахвизра. – Боги тебя любят! Нельзя отказываться от их любви!
– Да, – присоединился к нему Скулди. – На этом берегу Понта еще много богатых римских городов!
– И на кораблях наших еще довольно места для добычи! – поддержал герула рассудительный Агилмунд, у которого сейчас тоже совсем не рассудительно
– Добычи никогда не бывает много! – строго изрек Диникей, поглаживая сальные косички рыжеватой бороды.
– Жадность фраера сгубила, – пробормотал Коршунов.
Уговаривать их было бесполезно. Бесполезно было говорить, что на следующий год они возьмут вдесятеро больше. Что с каждым днем все увеличивается риск нарваться на легионеров. Эти люди всё делали так. Дорвавшись до еды – ели, пока в животы влезало, дорвавшись до грабежа – грабили, пока мешки не лопались от добычи… А если возмездие настигало раньше, то убегали, отгрызаясь на ходу, теряя добычу и награбленное… Это называлось: «Не повезло».
«Черт с вами, – подумал Коршунов. – Еще один раз…» Еще один такой город – и хорош. Все равно складывать будет уже некуда.
– Ладно, – сказал он. – Будь по-вашему!
– Аласейа! – заорал Ахвизра. – Ты – великий воин! – и испустил боевой клич, от которого у Коршунова заложило уши.
А остальные члены «высшего военного совета»: Агилмунд, Тарвар со Скубой, Скулди, Диникей – улыбались счастливо, словно детишки, которым пообещали купить заветную игрушку.
– Хорошо, – хмуро произнес Коршунов. – Мы поплывем дальше. Но не все.
– Как это – не все? – тут же набычился Диникей, не без основания подозревавший, что Коршунов хочет от него избавиться.
– Ты пойдешь, – успокоил его Алексей. – Не пойдет Беремод со своими…
Тут никто не возражал. Беремод был почти чужим. Да и людей у него осталось – сотни две. Остальных покрошили римляне.
– Ты… – Коршунов посмотрел на Тарвара, – тоже с нами не пойдешь.
– Почему это? – возмутился сын боранского рикса.
«Потому что ты еще слишком молод, а риск слишком велик, – подумал Коршунов. – Потому что если со мной что-то случится, то я хочу, чтобы там, в Крыму, твой отец Крикша не затаил на меня обиды и защитил, если возникнет надобность, мою жену».
– Потому что большая часть наших кораблей заполнена добычей по самые борта, Тарвар. Они – обуза. Я хочу, чтобы ты взял их под свою команду и привел в Херсон. Ты знаешь море и ты – вождь. Ты справишься.
– Скуба тоже справится! – воскликнул Тарвар.
Коршунов наклонился к нему поближе, прошептал в самое ухо:
– Это должен быть ты, а не Скуба. Я тебе потом объясню, почему.
– Я хочу, чтобы именно ты, Тарвар, привел корабли в Херсон, – сказал Алексей сыну Крикши наедине. – Ты будущий рикс. Люди должны тебя видеть вождем! Ты приведешь корабли – и люди увидят: вот Тарвар, сын Крикши, возвратился из победоносного похода! Не важно, что воевали мы все. Важно, что ты станешь тем, кого увидят люди! Этим человеком должен быть ты, а не Скуба, потому что ты – будущий рикс!
Алексей дал парню время, чтобы переварить сказанное и проникнуться. Мальчишка тщеславен… как все мальчишки, даже если они здесь и считаются воинами.
– И еще, – произнес Коршунов, понизив голос, – есть у меня к тебе личная просьба: взять на сохранение часть моей личной доли и доставить ее в мое поместье, моей жене. Я могу на тебя положиться?
Коршунов его уговорил. Теперь, если они по дороге не нарвутся на римские корабли, если не случится шторма, если… короче, море есть море, но в данном случае море безопаснее суши, и шансов на выживание у парня существенно больше.
«Отлично, – подумал Алексей. – Одного уболтал. Теперь очередь за вторым».
Книвой Коршунов занялся вечером, после ужина. После того, как убедился, что посты расставлены, а дозоры отправлены, ведь все это время Алексея не покидало смутное предчувствие неприятностей. И самой большой неприятностью было бы появление римской армии.
Они шли по песчаному берегу, и море шуршало у них под ногами.
– Такие дела, Фретилыч, – сказал Коршунов, – есть у меня ощущение, что боги любят меня меньше, чем прежде. Только тебе говорю, больше никому.