Имперский пёс. «Власовец» XXI века
Шрифт:
– Адольф Гитлер умер в шестьдесят пятом году, его тело было предано огню, а прах и по сей день хранится в специально выстроенном для этого городе-храме «Адольфгроссефюрер». Сейчас фюрер Тысячелетнего Рейха Карл Лепке.
– Так почему же вы не сопротивляетесь? Или вам нравится быть рабами немцев?!
– Всякое сопротивление давно сломлено! – пояснил Вольф. – Я сам приложил к этому руку! Немцы занимаются подрастающим поколением унтерменшей, им с детства закладываются понятия высшей и низшей расы!
– Значит, эти сволочи и до нас хотят добраться! – подытожил старик.
– Да, – подтвердил Вольф. – Я собирал сведения! И если я передам их фюреру, через несколько дней, а может быть, через несколько лет в ваш мир хлынут непобедимые войска Третьего Рейха.
– А если не передашь? – хитро прищурился егерь.
– Тогда они пошлют следующего диверсанта!
– А если и он не вернется?
– Тогда скорее всего пошлют на разведку штурмовую группу…
– За языком, – продолжил мысль Вольфа старик. – А если не вернется и она?
– Для открытия врат нужно очень много энергии! Возможно, если результаты будут нулевыми, фюрер свернет свой проект!
– То-то! – расплылся в улыбке Степаныч. – Ну а мы со своей стороны им поможем, чтобы результат остался нулевым! Ну что, боец Путилов, отстоим Родину-матушку еще разок?
– Отстоим! – серьезно ответил Вольф. – Может быть, тогда у меня с души свалится камень, мешающий мне свободно дышать с самого детства.
– Пойдем спать, сынок, – бросив папироску в тлеющие угли, сказал егерь, – нам с тобой нужно еще приготовить фрицам достойную встречу.
На следующий день, решив не откладывать столь важное дело в долгий ящик, Вольф со Степанычем отправились к приметному дубу.
– Вот здесь это и произошло, – побродив немного по поляне, определил место перехода Путилов.
– Угу, – кивнул дед, вбивая в землю колышек. – Сам-то что об этом думаешь?
Вольф, прищурив глаза, осмотрелся:
– Заминировать бы эту полянку… Чтобы ни одна живая душа…
– Хм, – старик потер заросший седой щетиной подбородок, – правильно мыслишь. Вот только…
– Что? Взрывчатку достать тяжело?
– Да нет, – отмахнулся егерь, – с энтим-то как раз проблем нет. Есть у меня охотничек-рыболов один, любитель… Начальник склада боеприпасов, между прочим… Я не о том. Как бы на наших минах посторонний кто не подорвался! Хотя место здесь глухое – чужие без меня не шастают. Ну а ежели браконьеришки забредут – туда им и дорога. Мерзопакостный народец – не жалко. Только взрывчатку придется сюда на своем горбу таскать. По тайге и на вездеходе не проедешь…
– Ничего, я покрепче любого вездехода буду, – обнадежил старика Пес.
– Там, где машина не пройдет, – подмигнув Вольфу, запел старик, – и бронепоезд не промчится, солдат на пузе проползет, и
– Хорошая песня, – рассмеялся Вольф. – Научишь?
– А то! Ты ить наших песен-то, поди, и не слышал! Вот справим дело – и под холодную самогоночку с огурчиком спою! У меня ить и гармонь есть. Давненько я ее в руки не брал… Так когда, говоришь, откроются твои врата?
– Через двое суток.
– И через них никто не проникнет?
– Надеюсь, что нет. По крайней мере, такой договоренности не было.
– Ладно, поглядим.
В назначенный час, основательно вооружившись и заминировав все подходы к порталу в альтернативный мир, напарники засели в кустах. Вольфу неожиданно стало дурно, словно он вновь попал в гигантскую мясорубку на границе меж двух миров. Вольф побледнел, скрипнул зубами, стараясь сдержать готовый сорваться с губ стон.
– Володька, ты чего? – испуганно спросил егерь, заметив, как скривилось и посерело от боли лицо Вольфа.
– Хреново мне, – признался Путилофф. – Но я выдержу! Не отвлекайся, смотри, – шепнул егерю Пес.
Воздух в центре поляны, в том самом месте, где Степаныч предусмотрительно вбил в землю колышек, неожиданно подернулся легкой дымкой, похожей на белесое туманное облачко. Туман всколыхнулся, по нему пробежала мутноватая рябь, проскочило несколько голубых электрических разрядов.
– Портал готов, – прошептал Вольф, чувствуя, как дрожит его голос.
Он вновь почувствовал себя тем мальчишкой, которому старший мастер-наставник Роберт Франц протягивает свой «вальтер». Нервы натянулись и завибрировали, словно стальные канаты под чудовищной нагрузкой.
«Приказ нужно выполнить любой ценой! Приказ… любой ценой… Любой ценой…» – билась под черепом Пса одна-единственная мысль, вбитая долгими годами безупречной службы Рейху.
Заметив, как дернулся его напарник, как судорожно он тискает во вспотевших ладонях винтовку, егерь по-отечески обнял его за плечи и заглянул в налитые кровью глаза:
– Что, тяжело, сынок?
Вольф прорычал в ответ нечто невразумительное, а затем, уткнувшись лицом старику в плечо, неожиданно разрыдался.
– Да, несладко тебе в жизни пришлось, – шептал егерь, проводя грубой старческой ладонью по колючему ежику волос Вольфа. – Поплачь, сынок, поплачь… Облегчи душу…
Вольф никогда не плакал с того памятного случая на плацу, когда ему пришлось убить того несчастного китайца. И сейчас вместе со слезами из него уходила вся та боль, которую он носил в себе все эти годы. С каждой пролитой слезинкой Псу становилось легче, словно камень, столько лет мешающий свободно дышать, таял, как кусок льда под теплым весенним солнцем. Портал тем временем бесшумно закрылся. Боль тут же утихла.