Имперский рубеж
Шрифт:
С Дмитрием Аполлинарьевьичем, а попросту — с «нашим князем Митей», Александр познакомился буквально через пару дней после своего зачисления в полк. Поручик Вельяминов, закончивший то же самое Николаевское училище несколькими годами раньше — увы, однокашниками они не были, — подвизался таким же младшим офицером, только не во втором, как корнет, а в первом «привилегированном» эскадроне. И судя по всему, совсем не рвался делать карьеру, равно как не манкировал повседневными обязанностями.
Отпрыск некогда влиятельного, но и теперь не лишенного благожелательности Государя рода, он был истинной душой компании, заводилой
— Чем это вы заняты, Александр? — Князь, не меняя позы, протянул руку — благо крошечные размеры Сашиных «апартаментов» позволяли это сделать чуть ли не с любой точки помещения — и ловко отобрал у засмущавшегося корнета пухлый том, который тот штудировал, пользуясь свободным временем. — Ба-а-а! Жизнеописание Евгения Савойского! Да еще на французском! Похвально, похвально…
— Да вот, — еще больше стушевался Бежецкий. — В училище все как-то не удавалось, а тут, оказывается, обширная библиотека…
— Естественно. — Вельяминов небрежно швырнул книгу на стол, умудрившись не сбить при этом ничего, там находящегося. — Молодые офицеры частенько приезжают со своими книжными собраниями, тщась приобщиться к воинской премудрости предков, а потом… А потом дарят сии сокровища полку. Вы не забыли, мой друг, — резко сменил он тему, — какой сегодня день?
— Пятница, — пожал плечами корнет.
— Вот именно, вот именно… Но непременно запамятовали, о чем я вам говорил в прошлую пятницу.
— О чем? — наморщил юношески гладкий еще пока лоб Александр. — Извините…
— Надо заметить, юноша, — Дмитрий Аполлинарьевич был всего лишь на пять лет старше своего визави, но его добродушное «юноша» или «мальчик мой» никогда не встречало противления у последнего, вероятно, сказывался жизненный опыт, которым Бежецкий пока еще был не слишком богат, — что память ваша весьма избирательна. Бьюсь об заклад, что спроси я сейчас что-либо из воинского артикула или похождений того же принца Савойского — вы ответили бы без запинки, а вот мое недельной давности предложение, будучи к службе не относящимся, абсолютно выветрилось у вас из головы. Я прав?
Конечно же, князь был прав. Саша сейчас лихорадочно перебирал в уме, к какой хотя бы области относилось то самое предложение. Очередная вечеринка? Чей-то юбилей? Поездка в Санкт-Петербург, благо ничего экстраординарного
— Неужели, — попытался он робко пошутить, чтобы только не молчать, — вы в прошлую пятницу вызвали меня на дуэль?
— Оригинально… — протянул Вельяминов, возведя очи горе. — Весьма оригинально… Увы, если бы я вызвал вас на дуэль в прошлую пятницу — один из нас уже лежал бы на кладбище или, в лучшем случае, в госпитале, а другой — сидел до суда под домашним арестом. Я видел вас на стрельбах и не обольщаюсь по этому поводу, да и сам не мазила. Дуэль, чтобы вы знали, в отличие от мести — горячее блюдо. И повара обычно стараются, чтобы повод не остыл… Но довольно о грустном. Поскольку вы, сударь, страдаете ранним склерозом, я с прискорбием сообщаю вам… — Поручик выдержал эффектную паузу и закончил: — Мы с вами едем на бал. Срочно мыться, бриться, приводить себя в порядок — у вас ровно два часа…
— Видали, господа? — Старший унтер-офицер Ремизов, не оборачиваясь, кивнул приятелям на что-то находящееся у него за спиной. — Наш Держиморда тоже приволокся.
— Где? — Юный Пршевицкий-Ганевич вытянул и без того длинную шею, чтобы разглядеть что-либо в толкотне мундиров, гражданских костюмов и дамских туалетов. — Где, господа?
— Не тяните шею, жираф белостокский, — прошипел, дернув любопытного поляка за рукав, барон Рейгель. — Вам что — и здесь недостает его общества?
— Интересно, — пробормотал Чарушников, примериваясь взглядом к столику с закусками и горячительным, пока еще нетронутому. — Кто этого господина пригласил… на нашу голову.
Все четверо находились здесь, на традиционном летнем балу в имении князей Ртищевых, на абсолютно законном основании — в увольнительной отлучке за подписью командира — поручика Констанди, в партикулярном платье и к тому же по личному приглашению племянника хозяев, своего давнего закадычного приятеля. Но от того ни желания общаться с ненавистным «драконом», ни даже видеть его физиономию у них не возникало. Даже у либерально к командиру настроенного Чарушникова его присутствие вызывало некий дискомфорт.
— Кто-кто, — передразнил его Рейгель, старательно делая вид, что не заметил знакомого лица: корнет уже с минуту пристально разглядывал всю четверку, видимо, раздумывая — подойти или не стоит. — Наш князь Митя, конечно же. Кто еще может вытащить этого дуболома из казармы?
— Ну, дуболомом я бы его не назвал…
— Молчите, адвокат! Кто еще способен все урочное время гонять солдат по плацу и окрестным лесам, а в свободное — зубрить руководства по тактике и баллистике?
— А может быть, он вообще… — неопределенно покрутил ладонью Пршевицкий-Ганевич. — Из этих.
— То есть?
— Ну, которые к женскому полу… холодны.
— А вот это мы сегодня выясним, — заявил Ремизов, одергивая полы несколько вольготно сидящего на нем фрака: шился он когда-то по фигуре, но умелец-портной никак не предполагал, что заказчику приспичит экстренно сбросить полпудика лишнего жирку. Не по своей воле…
— Прекратите пялиться на этих лоботрясов, — прошипел Дмитрий Саше на ухо, улыбаясь знакомым. — Вы что — решили испортить себе весь вечер?