Имперский сыщик: аховмедская святыня
Шрифт:
– Если каждый раз за обед столько отдавать, то и недели не протянешь. Вы, господин, извините, но лучше уж в трактирах, что для "чистой публики", питаться будем. Там, может быть, всяких фломберов не имеется, но хотя бы по карману все.
– Да, признаться, давно я в приличных заведениях не был, - сконфузился и Меркулов.
– Но ничего, будет уроком. Я как в Моршан приехал и у Антонины Леопольдовны поселился, так у нее же и столовался.
– Выжига эта ваша Антонина Леопольдовна, - недобро хмурясь, ответствовал орчук, - поди обворовывала вас как липку?
– Почему же, пятьдесят рублей я ей за постой и еду платил, а двенадцать
Мих вслух ничего не сказал, но головой укоризненно покачал. О начальнике у орчука уже стало складываться свое мнение. Человек несомненно самых высоких моральных качеств, умный, вон сколько вещей про аховмедцев знает да и про другие народности, а вот по бытейской части - ну чисто ребенок. Его любой облапошит, а Витольд Львович и слова не скажет, потому что не заметит. Вот если его чести коснется, то оно конечно...
В мрачном настроении Мих пребывал весь путь до Сокольничьей горы, где располагался Императорский Моршанский университет. Орчук тут сроду не бывал, так, шпиль на главном здании (который оказался совсем невероятных размеров) издалека видел. Публика тут всегда собиралась чинная, из благородных - и не подступишься.
Витольд Львович без стеснения зашел в главный корпус, пошушукался о чем-то своем с привратником и махнул Миху рукой. Они проследовали по пустым коридорам (студиозусы, по всей видимости, грызли тот самый клятый гранит науки) мимо закрытых лекционных, поднялись выше и остановились у одной двери. Меркулов толкнул орчука, и тот заглянул. Засунул голову внутрь и обомлел.
А как было не удивиться, когда перед тобой опять магия самая настоящая происходит. Нет, кабы Мих каждый день по одной всякой способности видел, так может бы, и попривык, но сейчас все в диковинку было.
Зал забился полным полно, яблоку негде упасть. И что удивительно, не галдят вихрастые студенты, не шумят, а сидят затаив дыхание и смотрят вперед. Там, подле сухонького старичка с белыми космами по бокам и плешивой макушкой, все действо и разворачивается. На одном месте застыл то ли туман, то ли облако. И средь него проступают очертания людей, слышны голоса, звуки посторонние. И чем больше и внимательней глядишь, тем понятнее становится. Затягивает тебя.
– Ваше Высочество, - к худому всклокоченному отроку лет шестнадцати, в замызганном платье и никак на звание Его Высочества не претендовавшего, прокрался дюжий мужик.
– Гонец прибыл. Транкльванийцы Моршан взяли.
– Прочь иди, - устало и почти мертвой интонацией отвечал парнишка.
– Сколько у нас войск?
Непонятно, у кого спросил. Но вот вопрос задал, и сразу в тумане вторая фигура выплыла - дородная, низенькая, с клочком бороды.
– Да какое войско, Ваше Величество? Слезы все выплакал давешней ночью. Больше двух третей сбежало. Платить нечем, дворяне уже роптать стали, что никакого Ковчега нету, и ведет нас старец на погибель.
– Я ему верю, - тихо ответил парень, но очень уж грустно.
И тут Миха проняло. Понял он, что отрок этот не иначе как Иоанн Васильевич, нашедший Ковчег и открывший славийцам магию. Ведь его папенька так и описывал - молодой совсем, мудрый не по годам, умер девятнадцати лет от роду и возведен в ранг святых. Так, а это, стало быть, тот самый поход за Ковчегом.
Да, время было трудное. Славия только-только власть орков-кочевников с себя сбросила, как с запада новая беда - позарились транкльванийцы на земли плодородные. И мало
И молвил Инокий, что в час трудный пусть царь-батюшка войско собирает, а уж он отведет его к Божьему Ковчегу, великой хранительницы силы и знаний, что спасет весь славийский народ.
– Царь-батюшка, - появился в тумане крепкий мужчина лет сорока в порванной робе.
– Пришли.
– Неужто, Инокий?
– встрепенулся отрок.
– Ну и где?
– Вон, посреди того болота кочка с кустом. Там куст, под ним и есть он, Ковчег.
Туман вдруг дрогнул и стал таять. Звуки стали тише, а очертания расплывчаты. Совсем чуть-чуть - и облако пропало, а по лекционной пронеслось неодобрительное "Ууу", кое-кто даже застучал кулаком о деревянную парту.
– Ну полно, полно, - развел руками профессор, поправил свои космы с боков и добавил, - будет. Вы учитывайте, дорогие мои, что я старик, сил у меня немного. Нахождение Ковчега покажу на следующий раз, но, - его махонький морщинистый палец взметнулся вверх, - намеренно сделаю несколько ошибок. Кто определит их, получит допуск к экзамену. Поэтому владейте предметом, господа. Можете быть свободны!
Его последние слова потонули в гвалте и общем шуме. Но то была не обычная веселость, с которой студиозусы бегут с университета, а скорее, возбужденное восхищение. Витольд Львович потянул орчука за собой, продираясь против бурного течения распахнутых мундиров, вложенных под руку фуражек и расстегнутых на несколько пуговиц сорочек. Жара, будь она неладна.
– Витольд Львович, а что это за магия такая?
– Визуализация мыслей, очень редкая способность. Признаться, многие считают ее бесполезной, но я думаю, они ошибаются.
Что за "визуализация" такая, Мих спросить не успел. Они спустились пред светлые очи старика, и тот мягким дружеским взглядом ощупал их.
– Разрешите представиться, Меркулов...
– Да вижу, вижу, молодой человек, не трудитесь, - в один миг тень пробежала по лицу профессора.
– Сильно на отца похожи. Он ведь чуть старше был, когда они вместе с Мишкой...
– Вы же не верите, что мой отец и ваш сын были причастны к заговору?
– Чужим голосом спросил Витольд Львович.
– Не надо, не надо, - поднял руку старик, будто защищаясь. Небольшая часть студиозусов, еще не вышедшая из лекционной, обернулась и задержалась у двери, - я вас прошу, умоляю, не ворошите прошлое.
– Прошу меня простить, Виталий Арсеньевич, я не хотел сделать вам больно.
– Тогда не будем затрагивать более эту тему, - он порывисто схватил Меркулова морщинистыми руками за ладонь и несколько раз потряс.
– Ох, что за чудный экземпляр!
– Обратил он наконец внимание на орчука, отпустил Витольда Львович и стал напрашиваться на рукопожатие.
– Галахов Виталий Арсеньевич.