Имперский сыщик. Аховмедская святыня
Шрифт:
– В ваших словах, Витольд Львович, есть смысл, - согласился Петр Андреевич.
– Вы кого-то ждете?
Вопрос был задан потому, что снаружи послышался шум подъезжающего экипажа. Кучер, в отличие от полицейских возничих, не хоронился, потому громким "тпру" сдержал лошадей. Мих поводил ушами: не меньше двух животин, значит, и коляска не простая, а из богатых. Что Витольд Львович и подтвердил.
– Да, господа. Я отправил два письма: первое Александру Александровичу, а второе великому князю. Ведь не нам же распоряжаться судьбой этих мощей, этой аховмедской святыни. Не в нашей компетенции.
Торопливо застучали каблуки по лестнице. Орчук даже удивился. Он привык видеть Его Высочество в степенном спокойствии, сейчас же во всех действиях угадывалась удивительная поспешность, так несвойственная аристократам. Следом показался сам великий князь, взъерошенный, с горящими глазами и верным камер-фурьером за спиной.
Он мельком посмотрел на Миха, но и этого хватило, чтобы орчук вжался в стену, после Его Высочество скользнул внутрь квартиры и остановился, переводя взгляд с мощей на обер-полицмейстера. Внезапно великий князь подскочил к Муханову и отвесил такую хлесткую пощечину, что звон ее ударил по ушам почище ружейного выстрела.
– Ваше Высочество, держите себя в руках, - посуровел Витольд Львович.
Как ни странно, но именно это замечание возымело эффект. Брат Императора стал похож на себя прежнего, еще раз обвел всех многозначительным, не сулящим ничего благоприятного, взглядом, и обратился к титулярному советнику.
– Все, что вы изложили в своем письме, правда?
– Как вы изволите видеть, Ваше Высочество. Вот реликвия, которую мы так долго искали. Господа полицмейстеры выслушали мои доводы и не высказали решительного противления. Тем более Его превосходительство невольно признался в содеянном, хоть и не раскрыл полностью всего.
– Превосходительство, - презрительно выплюнул князь, - ненадолго он теперь в превосходительствах ходить будет. А уж о содеянном расскажет как миленький. Господа, об этом прошу ничего и никому... Скоро я со всеми вами поговорю. Теперь же, - Его Высочество аккуратно завернул мощи в тряпицу, - надо обговорить все с аховмедской делегацией. Николай Соломонович, Константин Никифорович, сопроводите... этого ко мне домой, никто не должен знать, что произошло. Не в тюрьму же его... Петр Андреевич, возьмите самых верных Императору людей и сделайте обыск в апартаментах бывшего обер-полицмейстера. До скорой встречи, Витольд Львович...
Когда они уже остались вдвоем, Мих тяжело уселся на пол. Ноги ходили ходуном, а тело точно перенесло горячку. Орчук поглядел на дорожный сундук Его превосходительства, оставленный в спешке, и его бережливая натура опять взяла верх. Стал он думать, куда приспособить теперь такую нужную и брошенную вещь.
– Ну и ночка, - сказал вроде сам себе Витольд Львович.
– И не ночка уже, господин, - кивнул в сторону окна Мих.
Там, освещая купола церкви Симеона Исповедника и частично сбитую черепицу ближайших доходных домов, далеко, почти за краем земли, алела в прорехах туч предрассветная полоса. Вздохнул орчук: вот и пережили ночь. Усталость, до того сидевшая в углу грязным стыдливым псом вдруг подскочила к Бурдюкову. Потяжелели веки, потянулся в широком зевке рот, зачесались глаза. Спросил он уже так, на всякий случай.
– Теперь что делать будем, господин?
–
Глава 19, что и
не глава вовсе, а скорее эпилог
– Скучно, - пожаловался Мих.
– Займись чем-нибудь конструктивным, - отозвался из-за книги Витольд Львович.
Сам господин даже в их служебном бездействии находил для себя массу полезных занятий. Один день у него пошел на чистку револьвера и заточку клинка в трости. Другой на полную, или как выражался Меркулов, "генеральную" уборку (Мих сначала насторожился, ибо ожидал, что посмотреть, как они вычищают кабинет, явится некий генерал), потом вот сел за книги. А ему, орчуку, спрашивается, что делать?
Нет, пробовал, конечно, полукровка по примеру титулярного советника в чтение удариться. Но тягостно целыми днями над книгами корпеть, глаза устают, лоб затекать начинает, в висках стук происходит. Да и большей частью держал у себя Витольд Львович все труды бермудные, подкупая новые все с теми же замысловатыми названиями: "Воображаемая геометрия" Лобачевского, "Хирургическая анатомия артериальных стволов, с подробным описанием положения и способов перевязки их" Пирогова, "История государства Славийского" Карамзина.
Миху же нравились романы, обязательно с приключениями. Чтобы герой в них либо стрелял метко, либо силой обладал исключительной или ловкостью, а геометрии эти - муть одна сплошная. Вот и приходилось теперь орчуку сидеть подле Меркулова на крепком табурете (сумел у сослуживцев выпросить, ведь в самом кабинете выделенном только шкаф, стол да стул господский, а про полукровку вроде как забыли) и откровенно скучал. То потолок начнет рассматривать, то пальцем возить по стене начнет, то нос почешет.
Уж как хотел орчук, чтобы поскорее закончилась круговерть опасная, а вот завершилась она, и непривычно теперь. Едят как положено, по три раза в день (полденные перекусы тут не в счет), спят тоже по режиму особому, чтобы глаза с утра не продирать через силу, даже на службу пешком стали ходить неспешно, а все равно скучно.
За окном зашуршало, появилась сначала одна рука, потом вторая, а после внутрь влез и сам Сенька. За пазухой у него была спрятана свежая, но уже смятая газета с загнутыми углами. Мальчишка по-хозяйски огляделся, вытер вечно сопливый нос и кивнул орчуку.
– Дядя Мих, дай пирожок.
– Еще тебе чего дать?
– Спросил полукровка с напускной строгостью.
– Сколько раз тебе говорили, не лазить через окно. Двери для чего?
– Ой, там пока бумагу выпишут, пока вас известят, пока пустят, полдня просидишь, - стал вытаскивать газету мальчишка.
– А тут по трубе взобрался, и все. Ну дядя Мих, дай пирожок, смотри чего принес.
Он протянул свернутые листы, но не орчуку, а сразу Меркулову. Витольд Львович оторвался от книги, взял газету, поданную не с первой страницы, а с четвертой и стал читать вслух.