Имя дома твоего (с иллюстрациями)
Шрифт:
Но вот прошло четыреста тридцать лет, и что осталось от этого пышного велеречия? Уже давно непомерное имя превратилось в двухсловное Бунос-Айрес — таким знаем его и мы с вами. Испанцы, возможно опасаясь греха, не пошли бы дальше в сокращении. Но в дело вмешались безбожные янки; в их устах даже это вполне приемлемое словосочетание не умещалось удобно. Они переделали его в совсем краткое, на сто процентов бессмысленное, но удобное в обиходе Байрес.
И сами испанцы приняли новое имя: не для бумаг и письменной речи, но для употребления в быту.
Русский язык особенно рьяно сопротивляется
Надо помнить и вот о чем. Слово может иметь самый высокий смысл. Имя человека может принадлежать величайшему герою, гениальному ученому. Они могут вызывать благоговение и трепет. Но как только это слово или это имя превращаются в название места, к ним устанавливается совсем другое отношение...
Так бывало всегда. Благочестивые люди называли свой посад Троице-Сергиевским. Спустя сто лет все уже называли его просто Троица. А затем каждый день на базаре или в трактире можно было услышать совсем не благочестивые слова: «Ну, брат, ваша Троица — такая дыра!» или «Занесла меня нелегкая в эту разнесчастную Троицу...»
И даже сами священники не видели в этом ничего предосудительного: а как же иначе? Ведь теперь «Троица» уже значило: такой-то посад, и только!
В далеком прошлом имена городов, сел, улиц возникали стихийно, и предупредить такие неожиданные повороты в их судьбе было просто немыслимо. Но теперь-то мы можем и должны предусмотреть их. {270}
Мне не слишком приятно слышать, как, доезжая до площади Льва Толстого в Ленинграде, добрая часть пассажиров автобуса, проталкиваясь вперед, ничего плохого не думая, спрашивает, постукивая передних в плечо: «Вы на Льва сходите?» Столь же странно и в Москве, подъезжая к площади Борьбы, публика осведомляется на разные лады: «На Борьбе сойдете?», «На Борьбы — сойдете?», «На Борьбу слезаете?». А ведь ничего с этим не поделаешь, раз уж существует такое имя. И вот то, что должно было бы служить к возвеличению человека, события, подвига, начинает только принижать его. Большая мысль превращается в разменную монетку слова, и она ходит-ходит по рукам, пока не потеряется.
Тот, кому выпало на долю дать хотя бы одно-единственное имя одному-единственному месту, должен твердо помнить: для этого нужны и знания, и вкус, и предусмотрительность, и осторожность, осторожность — прежде всего... {271}
ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ЭТО?
Как бы точно автор такой книги, как моя, ни планировал свою работу и ее материал, подводя ее к концу, он замечает множество фактов, о которых не успел сказать, уйму мыслей, для которых не нашел места... Что же, так и оставить их за бортом, до следующей книги?
Всего, конечно, не восполнишь и не охватишь. Но мне пришло в голову добавить ко всему, что я рассказал вам, еще одну главку — бесплановую. Не ищите в ней никаких откровений, никаких особо ценных сведений. В ней вы найдете несколько сообщений, которые мне показалось досадным откладывать на будущее. Несколько в меру забавных и в какой-то степени поучительных топонимических анекдотов. Я смело употребил здесь это слово не в его обычном смысле, а в том значении, в котором оно стоит у Пушкина. Помните? Евгений Онегин «Дней минувших анекдоты от Ромула до наших дней хранил... в памяти своей». Вот о таких именно анекдотах — любопытных историях из прошлого и настоящего географических имен — я и думаю теперь.
А впрочем, сейчас вы сами увидите, что это за истории. Пусть они послужат не продолжением того, о чем вы уже узнали, а как бы некоторыми примерами, иллюстрациями к нему. {272}
В. К. Арсеньев перечисляет в своих книгах множество интересных географических имен нашего Крайнего Востока. О некоторых я уже вам рассказывал.
Пришлось ему побывать во время его путешествия по дебрям Уссурийского края и в долине, называемой Стеклянная Падь.
Что такое Падь, мы с вами уже знаем, но почему эта падь получила имя Стеклянная?
Попробуйте задать этот вопрос своим друзьям, начинающим топонимистам. Одни из них наверняка, подумав, предположат: вероятно, воздух в той долине отличается особой прозрачностью — как стекло. Другие скажут: стоит посмотреть, нет ли по склонам ее каких-либо интересных выходов стекловидных горных пород, не блестят ли там листики слюды или кристаллы кварца?
Но — так по крайней мере думаю я — никакой, даже самый хитроумный толкователь не сумеет путем таких размышлений добраться до истины. Потому что причина возникновения этого названия — чистейшая случайность: наткнуться на нее может только тот, кто либо сам присутствовал при его появлении, либо уже узнал о нем от свидетелей-очевидцев.
По словам Арсеньева, долина была названа Стеклянной потому, что некогда, не так уж давно, но и не вчера или позавчера, в XIX веке, случилось одно пустячное событие. Кто-то, построив в этой Пади небольшую избушку-фанзу, в одно из ее окон вставил не рыбий пузырь, как делали тогда на далеких окраинах России, не прозрачный деревянный ставень, а осколок самого настоящего стекла.
Стекол было сколько угодно в Петербурге, Москве, во Владивостоке и Хабаровске, даже в самых малых русских деревнях. Но тут они были невиданной редкостью. Этот кусок стекла произвел огромное впечатление на окрестных звероловов: глухая падь в тайге, и вдруг — фанза со стеклом в окне. Родилось имя: Стеклянная Падь: оконное стекло оказалось самым главным, самым необыкновенным ее признаком...
Топонимист должен всегда помнить: люди называют место обычно именно по тому признаку, который отличает это место в их глазах от всех остальных. Но {273} признак этот может быть совершенно случайным, кратковременным... Пройдет несколько лет — и поди докопайся до него.
Есть во Франции лес, который носит имя «Лес Повешенного Волка» — «Бу'a де Лу Панд». Возможно, когда-то какой-то волк там и верно был повешен, но когда, какой, почему, мы не узнаем уже никогда.
Так во Франции именуется крепкий (и преневкусный) напиток, водка из перебродившего яблочного сока. Современные западные романисты почему-то очень часто упоминают о нем. Что значит его название?