Имя его неизвестно
Шрифт:
– Как ты смел с наступлением темноты появляться с подводой? – решительно опросил Василий.
– Я же для управы хворост везу, – испуганно промолвил крестьянин.
– Для управы?.. Решил воспользоваться суматохой и накрасть дров? Давай вожжи! За конем поутру придешь в комендатуру заводского поселка…
– Господин полицай! Я же для управы…
– Молчать, свинья! – крикнул Василий и выругался: – Доннер веттср! Там раненые, а он с управой своей… Утром придешь к коменданту и возьмешь коня! А сейчас марш домой! Живо!
Возчик растерянно смотрел на грозного
– Слушаю, пан!
Василий вскочил на повозку и потянул к себе вожжи. Конь свернул на гору…
– Ну, дружок, поворачивай оглобли!
С час Василий ехал, встречая лишь одинокие машины с цистернами и грузом, спрятанным под натянутыми брезентовыми полотнищами. Он немного успокоился. Кому из встречных немцев придет в голову, что по проезжей дороге может ехать советский разведчик? Правда, Василий не сомневался в том, что возчик расскажет в управе или коменданту заводского поселка о происшествии в лесу, может быть, даже не завтра утром, а сегодня вечером. Но какие-то часы он все же выгадал.
Дорога привела его к усадьбе, которая напоминала кудрявый островок среди степи.
Василий, сам житель слобожаиоких районов Украины, хорошо знал эти зеленые оазисы среди степи – бывшие отделения совхозов. Немало этих хозяйств немцы превратили в экономии. Возле уцелевших амбаров разведчик увидел людей. У кладовой работали девушки. Он натянул правую вожжу и повернул к ним.
Заметив на возу немца, две девушки торопливо вошли в помещение, остальные продолжали веять ячмень. Подальше у борон и сеялки возился мужчина.
– Позвать эконома! – приказал Василий на ломаном русском языке.
– Его нет.
– А кто есть из начальников?
– Кладовщик.
– Сюда его!
Кладовщик подошел к Василию.
– Я из группы СД! Немедленно хлеба, сала, яиц… Поторопись! – Василий смерил кладовщика острым взглядом, такие же взгляды работниц почувствовал он на себе. «Смелее, хлопче, смелее!» – подбадривал он себя.
– Работаете для великой Германии?
– А как же! – сказала одна из девушек. – Стараемся. Посеем и пожнем для вас и вашей фрау…
Подруга дернула ее за рукав старой, лоснящейся гейши, пошитой, должно быть, еще бабусей после японской войны.
– Очень нужна пану твоя болтовня, Орися!
Василий приблизился к Орисе. В ее черных глазах вспыхнули огоньки. На мгновение он залюбовался широкими бровями, густыми изогнутыми ресницами, под которыми она сейчас спрятала злые глава. Но Орися тотчас укрылась за спиной подруги, потом начала отходить от кладовой.
– Пан, не берите ее в Германию, – вдруг обратился к Василию кладовщик, который вернулся с мешочком.
– Это не моя забота.. – промолвил Василий, принимая от кладовщика продукты и разглядывая их. – Не отравлены? А ну, попробуй этого хлеба, сала…
Кладовщик откусил немного и угодливо опросил:
– Может, еще изволите?
Василий поискал взглядом Орисю, но она уже зашла с другой стороны и исподлобья смотрела
«Что она думает обо мне? Что думают все они и этот кладовщик с хитроватыми глазами? Предатель, скажут. А они сами кто? Сеять при оккупации собираются!» – И Василий со злостью ударил коня лозиной. Тот дернулся, побежал, и вскоре исчез в сумерках.
На небе становилось все больше звезд, на сердце Василия – все грустнее. Перед его глазами встали погибшие товарищи. Он слышал их голоса, такие родные и дорогие. Он вспоминал дни, когда они были вместе. Не верилось, что уже никогда ему не придется увидеть их.
Темно, мрачно на душе от этих дум. Он забыл о направлении, и ему пришлось остановить коня. Василий посмотрел на небо, отыскал Большую Медведицу и Полярную Звезду. Потом подошел к коню и ласково потрепал его по шее.
– Молодец! Послужил м «не. Теперь, милый, иди. Найдешь дорогу домой?
Конь скосил свой большой глаз на Василия.
– Смотри же, не рассказывай, что я пошел в бурьян. Ты у меня теперь единственный товарищ. Пошел, буланый!
В воздухе взвилась и свистнула хворостина.
Колеса скрипели еще с минуту, потом наступила тишина.
Василий проверил оружие. На ремне в сумке висел диск с патронами, пистолет в кожаной кобуре, да на узком ремешке финский нож. Вот и все, с чем он остался. Жаль разбитой и брошенной в огонь радиостанции, но что поделаешь? А воевать как-то надо!
Он повесил на плечо автомат, поднял с земли мешочек с продуктами, которые выдал ему эконом, и осторожно прыгнул с дороги в непаханое поле.
Высокая полынь сухой рекой билась о голенища сапог, о полы шинели, за которую цеплялся прошлогодний репейник. Дальше бурьян стал повыше. Василий надеялся провести в нем ночь. Он наломал полыни и улегся, положив руки под голову.
Вверху сверкали звезды. В бурьяие посвистывал ветерок. «Только ветер да я»… – подумал Василий.
– Да я, – повторил он задумчиво, громко. Тот же беззаботный ветер донес завывацие. Может быть, близко село? Но нет. Это не собачьи голоса. Перекликались волки, хозяева этих бурьянов.
«У-у-угу…»
Василию стало страшно. Он поднялся, присел и дрожащими руками положил автомат на колени. Прятался от двуногих, а попал в логово четвероногих волков. Ему почудились лязг зубов и огоньки в бурьяне – пылающие глаза зверей. А может, это не глаза? Может, это звезды, что светят над самым горизонтом?..
«Это звезды», – успокаивал себя Василий. Ему хотелось крикнуть эти слова, чтобы человеческий голос отозвался: «Да, это звезды».
Ему вдруг послышался голос матери: «Глупенький, это же сказка…» Мать… Она обучала детей в школе немецкому языку и очень хотела, чтобы Василий хорошо владел им. «Ты хочешь быть инженером, а знаешь, сколько интересных технических книг написано на немецком языке?» – убеждала она. Василий действительно мечтал стать инженером по радио. Но, когда началась война, со» второго курса политехнического института его по путевке комсомола направили в специальное училище, где также изучали радио и иностранные языки.