Имя мне - Все
Шрифт:
И моя, вечно моя!
И когда я повторяю еще и еще "Ты будешь... Ты будешь...", ты смеешься. Ты хохочешь, как эта кошмарная птица, прилетевшая стучать своим клювом по подоконнику:
– Аррррабелла... Аррррабелла... ммм... Хорошее утро, а?.. Хорошее утро, а?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
– Я, А-1 десятимиллионный, излагаю следующее коротко, ясно и по порядку. Раса Джонов Кларков не принадлежит к тому виду, который лениво сидит и смотрит, как гибнет и рушится мир. Наш мир никогда не перестает двигаться вперед, и для каждого поколения мы создаем подходящее будущее. Цифры? Именно этот вопрос мне много раз задавали люди, которые трудятся и работают, несмотря на то, что наши политики
Шквал аплодисментов заставляет вибрировать Большой зал Советов, до отказа заполненный многочисленной возбужденной толпой. Я утираю лоб, и в это время В-1, мой премьер-министр, знаком дает мне понять, что моя речь была отличной.
В зале находились несколько смутьянов-подстрекателей, но роботы-охранники, расположенные в четырех углах зала, быстро восстановили порядок.
Правительство сохраняет уверенность в себе, расценивая как "шум толпы" встревоженные слухи, достигающие наших ушей со всех концов государства; мы и сами очень хорошо знаем, что положение сейчас критическое и достаточно искры, чтобы вызвать взрыв народного гнева.
И пока я возвращался домой в президентской машине, В-1 доверительно сообщил мне:
– Конечно, господин Президент, ваша речь была отличной, но я боюсь, что - увы!
– этого не хватит, чтобы сохранить единство.
– Что вы хотите, чтобы мы еще сделали? Нам ничего не остается, как согласиться с этими коммунистами!
– Они хотят войны, это очевидно!
Я вздыхаю и устраиваюсь поудобнее на заднем сиденье.
– Война... Война... Как будто нет других решений... я спрашиваю себя об этом...
Мы больше не разговариваем, и я с удовольствием наблюдаю за плотной толпой, которая теснится при нашем проезде, сдерживаемая вооруженной до зубов полицией.
Это печальная, угрюмая, беспокойная толпа - я осознаю это по мере того, как президентская машина продвигается по широким авеню залитого солнцем Кларк-Сити.
Да, новости тревожные, и ни радио, ни пресса не делают из этого тайны; и те, кто умеет читать и слушать, знают это. В данный момент мы находимся на грани войны, на грани разрушения и уничтожения.
И на этот раз речь идет не о простой революции, а о войне, о настоящей войне.
Когда в конце прошлого века восьмисоттысячный Джон Кларк отменил королевскую власть и заменил ее демократической республикой, мы пережили по-настоящему трагические мгновения. В городе строились баррикады, начались пожары и резня, но все эти бедствия и ужасы длились всего лишь два дня. Затем сторонники и защитники старого режима быстро присоединились к новым требованиям нашей системы эволюции.
Ну, а теперь?..
Теперешняя трагедия происходит в мировом масштабе, сталкивая друг с другом не только две различные идеологии, но и два народа, ставших врагами в начале века.
И это самое худшее, что могло произойти с нашим тихим и спокойным человечеством!
Пронзительный гудок резко перебил мои мысли, и я инстинктивно повернул голову на шум. В это же мгновение железная хватка В-1 вернула меня на сидение.
– Осторожно!
– прокричал он.
Его крик слился с резким треском, раздавшимся в нескольких метрах от нас. Я успел заметить большой черный лимузин, который занесло на дороге, голову шофера, разлетевшуюся под пулями убийц, и охваченную паникой толпу, разбегающуюся в разные стороны. Группа полицейских набросилась на человека, вооруженного автоматом, и избивала его дубинками. В нескольких сантиметрах возле меня очередь распорола кожаную обивку сиденья. Черт возьми! Он промахнулся совсем чуть-чуть!
Но уже двое моих телохранителей бросились к машине с револьверами в руках, и, пока один из них вытаскивал тело несчастного шофера, другой занял его место за баранкой.
– Полный газ, быстро!
– крикнул В-1, Мотоциклы сопровождения включают сирены, и мы сломя голову несемся по улице, где запрещено движение. Мы быстро вырываемся из города, и новый водитель - настоящий мастер экстра-класса - поворачивает на полной скорости. Следует безумная гонка по главной скоростной магистрали, и наконец мы въезжаем на частную дорогу, ведущую в президентский дворец. Чемпион вождения резко тормозит у главного входа во дворец в тот момент, когда оттуда появляются мои преданные и верные соратники, окруженные шестьюроботами-секретарями. Я вылезаю из машины и успокаиваю их несколькими словами, произнесенными нарочито развязно:
– Ничего. Поступок психопата. Больше ничего.
И уже громким и категоричным тоном добавляю, обращаясь к В-1:
– Следуйте за мной. Я хочу продолжить наш разговор.
Устремившись во дворец, мы торопливо поднялись в мои частные апартаменты, но на середине большого зала меня встретила Арабелла, на лице которой отражался весь спектр эмоций.
– О, Джон, дорогой! Я так боялась!
– вскрикнула она, бросаясь ко мне. Ее милое личико было залито слезами.
– Ну-ну, все прошло, не надо об этом думать.
– О, Джон, это ужасно!
– Больше нет причин для беспокойства. Будь добра, успокойся и оставь нас одних, ладно?
Послушная и покорная, она уходит, с бледной улыбкой, исчезнув в соседней комнате.
– Стаканчик?
Я наливаю себе одному, так как В-1 отказывается и усаживается в большое кресло, задумчиво качая головой,
– Мы добрались до переломного момента в нашей истории. Вы были правы. Государство Кларков хочет войны, и этой войны мы не можем избежать.
– Мы не должны были допускать, чтобы это государство стало свободным и независимым. Южный континент должен был остаться под контролем государств членов конфедерации. И вот в каком мы сейчас положении! Всего три поколения - и мы уже лицом к лицу со страной, организованной столь же мощно, как и наша, и мечтающей о мировом господстве.
Я вздыхаю.
– Большая часть вины ложится на официальную пропаганду. Именно так, мы должны были выступить и вмешаться, когда Кларковский Союз предпочел красную диктатуру, а мы выбрали демократию. Работа пропаганды как раз и заключается в поддержании различий. И мой непримиримый враг - Кларк Альфа Первый - надо признаться, очень хорошо умеет управлять толпой и задеть ее за живое демагогическими рассуждениями. Когда у крестьян урожай погублен засухой или рабочих увольняют по причине задержки роста производства, он всегда все мог так объяснить, что рабочие и крестьяне всегда находили того, на кого излить свой гнев.