Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой

Макарова Елена Григорьевна

‹…› Похоже, я улетаю на 5 дней в Японию, в Токио, с 25 июня по 1–2 июля. В качестве консультанта по Терезину.

45. Е. Макарова – И. Лиснянской

Июнь 1991

Мамуля, пишу тебе сразу после нашего разговора. Как странно мне всегда звонить именно в Переделкино, с этим местом столько связано общих воспоминаний, особенно осенних, с пожухлой травой, грибами, дождями, Пастернаком под тремя соснами. А у меня в окне Иерусалим, горы на горизонте, охваченные сухим жаром, люди, идущие из синагоги. Теперь они входят в литературу, теперь они для меня – люди Агнона, А. Б. Иегошуа, Амоса Оза [79] , – я узнаю их, они стали персонажны. Таков результат моих чтений и бесед с классиками. За эти два месяца, кроме остальных работ, я занималась ивритской литературой. Материал уже собран, думаю, интересно было бы выпустить отдельную книжку, может быть, с переводчиком Виктором Радуцким [80] подготовим ее для Москвы. Это – не

болтология, это мыслители наши сегодняшние, те, кто отваживается говорить и писать на языке Пророков. У меня была потрясающая встреча с поэтом Карми, он же исследователь и переводчик с иврита на английский поэзии с древних времен до наших дней. Его знают во всем мире, он такой еврейский Набоков, скептичный, образованный, тонкий. Меня потрясло то, что он смог за полтора часа нашей беседы очертить картину странствий ивритской поэзии по миру, дать мне общее представление о тысячелетней истории поэзии. Все это хорошо бы опубликовать, в мой журнал войдет десятая часть статей (я делаю их по разговорам, не люблю жанра «интервью»).

79

Шмуэль Йосеф (ШаЙ) Агнон, израильский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1966 года. Писал на иврите и на идише. Авраам Б. Иегошуа и Амос Оз – известные ныне здравствующие израильские писатели.

80

Виктор Радуцкий, переводчик с иврита на русский, с которым мы готовили журнал для книжной ярмарки в Москве.

‹…› Я пишу тебе и папе очень часто, надеюсь, эти письма в конце концов находятся. Письма вам – единственное, что пишу. Да и то в них трудно собраться с мысле-чувствами. Сейчас, пока наливала Маньке чай и выбирала ей книгу для чтения («Детские годы Багрова-внука»), опять встало в памяти Переделкино, потом поле Красновидова, потом Новый Иерусалим, – и словно нечего сказать об этом всем, или оно, это все, оттеснено и вынесено на задворки души, – картины, но уж не голоса. Прошлое перестало разговаривать со мной, оно не умерло, а застыло в виде магмы.

‹…› Нас с Фридл занесло в Японию. Интересно. Все, что она со мной вытворяет, – из области мистики, хотя любой отрицатель мистики может перевести наши приключения в причинно-следственный ряд.

‹…› Пришел Виктор Радуцкий – переводить мне, неграмотной, поэта Иехуду Амихая, тутошнего классика, которого я очень плохо записала, технически, надеюсь. Виктор передает тебе привет, он читал твои последние стихи в «Знамени» и привез журнал в Иерусалим. Так что наше Гило тебя читает вовсю. ‹…› В 8-м номере «Знамени» будет роман Амоса Оза в его переводе, прочтите, я еще не читала, но думаю, это очень должно быть интересно. Виктор переводит добротно, высокий уровень. У Амоса Оза я читала только один рассказ, который не дал представления о его прозе в целом. То, что он говорит, чрезвычайно любопытно. Читала его эссе в журнале «Континент». Все, мои дорогие. Очень по вас скучаю, на дне рождения весело пейте за меня, ибо я буду уже вблизи горы Фудзиямы, которой мы с Басе посвятили немало выдающихся хокку. ‹…›

46. И. Лиснянская – Е. Макаровой

Июнь 1991

Доченька! Получила, приехав с дачи на день, сразу 2 твоих письма. Одно еще до Японии, другое после твоего звонка в Переделкино. Оба письма чудные, ясные, толковые жизненно. Действительно, о старости надо думать загодя, хотя дай Бог тебе и через 30 лет быть такой красавицей, умницей. Перед всеми тобою хвастаю, как моя мама в последние годы – мной. ‹…› В одном из писем ты правильно почувствовала, что мне неможется. Но уже все позади. У меня вышел сигнал книги (Сов[етский] пис[атель]) [81] . Думаю, что через месяц-полтора появится в магазинах. Я сильно пересмотрела свои поэтические результаты и возможности и пришла к стойкому выводу – в русской поэзии я букашка. Наверное, именно я глупо прожила свою жизнь, без пользы хоть кому-нибудь. Мне бы было сверхрадостно быть хотя бы тенью Сумарокова. И то, что ты встречаешь ивритских поэтов масштаба Сумарокова, а тем более Державина, – это большое, непомерное счастье не только для тебя, а для всего Израиля. Только вчера написала два стихотворения, надиктованные тоской по вас. Но тетрадочку с собой не взяла и помню всего три строки, нет две.

81

Стихотворения. – М.: Сов. писатель, 1991.

Где Вы, мои дети?В этот час ночнойЛовит меня в сетиДождик затяжной.

Тут я что-то переврала в строке о сетях, в Манькиной тетради лучше, чем здесь, эта строчка. Если вдруг поднапрягусь, может быть, вспомню и второй триптих. Однако это все непрофессиональная семейная ерунда. ‹…› Вчера плюнула на все и написала эти вирши. Все-таки вспомнила один триптих.

Триптих дождя

1

Дождь сегодня прытокНа семи холмах,Душевный преизбытокСхороню в стихах.О том, что очень больноК разлуке привыкать,Свете мой настольный,Позолоти тетрадь!Так гадалкам рукуЛюди золотят,Когда печаль-разлукуОхладить хотят.Где вы, мои дети?!В этот час ночнойМне расставил сетиДождик затяжной.

2

Дождь – ловец, а я добыча.… забыла строчкуНикого уже не клича,Наглоталась сонного.И сегодня мне приснитсяМоре Средиземное,И субботняя седмицаИ вино отменное,И короткое свиданье,С дочкой-эмигранткою,И волшебное сияньеНад ее тетрадкою.

3

Дождь: это сильный Вавилон,Я – его пленница.Если дождит с четырех сторон,Жизнь не изменится.И поздновато ее менятьРечью рассеянья.Связана с почвой грешная мать,Словно растение [82] .

82

«Триптих дождя» опубликован в «Одиноком даре» со многими изменениями. См.: http://www.vavilon.ru/texts/prim/lisn3-7.html.

Леночка, не суди строго, это просто чувствоизлияние, а не стихи. Вот еще перепишу два, какие помню, июньские, майские.

* * *

Что прошло, того и нет,Я отпела то, что было,Стала облаком могила,Где посеян звездный цвет.Ну а то, что есть, – то естьНа земле настолько близко,Что от ангела записка –Мне острастка, а не весть.Ну а то, что там, вдали,Мне и ясно, и понятно:Солью слезной сводит пятнаМатерь Божия с земли.

* * *

Спи, мой ангел, спи мой Авель!На дворе играют детиВ жертвы-палачи.Кто тебя так искровавил?Вижу кровушку при светеТрепетной свечи.Спи, мой ангел, спи мой Авель!Ты с начальных дней прообразУбиенных без вины –Тех, которых ты возглавил.Слышу я твой кроткий голосИз-под глубины.Спи, мой ангел, спи мой Авель! [83]

83

Оба стихотворения опубликованы в «Одиноком даре». См.: http://www.vavilon.ru/texts/prim/lisn3-6.html.

47. Е. Макарова – И. Лиснянской

28, 30 июня 1991

28.6.1991

Дорогая мамочка, и впрямь – сижу в Токио, в кафе, 15 минут свободного времени. Я здесь совершенно обладела от красоты, даже гора Фудзияма живая, и из нее идет дым. Словно калмык в своей шапке сидит, одна голова видна, да дым из трубки.

Красота, особенно людные места. Базар с рыбой, лавки японские. И работа. С утра до 2–3 ночи. Режиссер, переводчица и я. ‹…›

Встретили в аэропорту, у меня порвалась ручка от чемодана, режиссер нес на себе мой чемодан до поезда в Токио. Оттуда мы поехали в Осаку – 4 часа на поезде, оттуда утром обратно в Токио, опять с этим гнусным чемоданом – и вот мы идем втроем, молоденькая высокая японка – переводчица и маленький Такаши – режиссер с большим чемоданом в обеих руках. И разговоры – Баухауз, Фридл, Терезин, Вилли Гроаг, Зденек Орнест [84] , а в окне вагона – Фудзияма, дороги, по которым странствовал Басе… Как хочешь, а во всем этом есть что-то запредельное. Через два дня уже буду в Лондоне.

84

Чешский актер Зденек Орнест, мой близкий друг. Мальчиком в Терезине он писал стихи, которые я читала маме. Позже мама перевела их, и они были опубликованы в «Иностранной литературе», 2004, № 5, а также во 2-м томе четырехтомника «Крепость над бездной».

Японцы сделали самую прекрасную выставку терезинских детских рисунков в Осаке. Цветные фотографии такого качества, что невозможно отличить от оригиналов. Выставка передвижная, каждые 6 дней в другом пункте. Она движется по всей стране, устроитель ее плачет, не может на это смотреть, – и все-таки возит и монтирует ее на разных выставочных площадках. Поразительно! Мы с Такаши Нишимурой продумываем план фильма на час на главном канале их телевидения. Ой, бегу, здесь нельзя опаздывать, у меня 3 минуты в запасе. ‹…›