Шрифт:
ИМЯ ВЕРНЁТ ПОБЕДА»
(документальная повесть)
ГУГО ВОРМСБЕХЕР
ГУГО ВОРМСБЕХЕР, День Победы, победа-65, журнал Сенатор, МТК Вечная Память, 65-летие Победы
ОТ ОРГКОМИТЕТА. Великая Отечественная война страшной трагедией вошла в судьбы всех народов нашей страны. Сказалась она, и по-особому, на судьбе советских немцев. Они были наши граждане, советские люди, их предки были приглашены для освоения окраинных тогда земель России еще в XVIII веке, и как все другие наши народы, они с первых дней войны встали на защиту своей Родины – советского Отечества. Но вскоре они превентивно, за одну свою национальность, поголовно были объявлены пособниками врага, выселены
Документальная повесть, предлагаемая вашему вниманию, приоткрывает сегодня атмосферу тех лет и драматическое положение людей, на многие годы лишенных права на равенство с другими гражданами нашей страны, на восстановление их чести и достоинства как одного из народов своей Родины – многонациональной России.
Повесть «Deinen Namen gibt der Sieg dir wieder» была написана 35 лет назад, к 30-летию Победы, что объясняет внешнюю сдержанность повествования, но на русском языке публикуется впервые…
1
Вторая буханка тоже кончилась, и теперь он собирал грибы, рыл посаженную вдоль железной дороги картошку и пек её по вечерам, перед темнотой, чтобы огонь костра не так было видно. Села обходил стороной: в военное время, чужой человек, да еще без документов – сходу влипнешь. Впрочем, с документами, с такими документами, какие были у него, влип бы еще хуже. Потому что в них значилось: Пауль Эдуардович Шмидт, 1914 года рождения, национальность – немец... Нет, с такими документами он бы далеко не ушел. И правильно он сделал, что зарыл их в землю, сразу же в ту первую ночь. Зарыл – насовсем, навсегда, и сам бы теперь не нашел того места...
Спал он днем. Так было безопаснее. И теплее. И можно было портянки просушить. Устраивался в лесу, в березовых колках или в кустах начинающей сквозить лесополосы, тянувшейся вдоль железной дороги. Просыпался, когда грохотали мимо редкие поезда, и каждый раз провожал их взглядом. Туда, куда он шел, везли танки, пушки, солдат. А навстречу шли платформы с исковерканной техникой, вагоны, в которых мелькали забинтованные головы и белые халаты. И вороны медленными стаями тоже тянулись оттуда, где не выдерживало даже железо. Пролетая над ним или вспугнутые с телеграфных столбов паровозом, они громко орали, заставляя его настороженно осматриваться. А вечером, когда он, завернув в тряпку остатки ужина, выходил на полотно и трогался в путь, туда, где прочерченное рваными черными полосами еще светло краснело небо, вороны беззвучно, как мертвые, густо сидели на ветках, и было немного жутко идти мимо этих черных деревьев с черными плодами неподвижных ворон на красном фоне заката в полнеба.
Ушел он один: трое-четверо молодых мужиков обязательно вызвали бы подозрение. Да и групповой побег. Нет, одному вернее…
Какую, однако, дугу описал он с того дня, когда в село их пришла та страшная весть! Всех немцев, проживающих в Грузии, выселить, как до этого выселили немцев Поволжья, в Сибирь и Казахстан! Эшелоны формировались по улицам. Три эшелона составило их село, большое богатое немецкое село под названием Люксембург. Скот свели на край села в колхозный загон, закрыли свои дома, и он закрыл свой только что построенный дом, в котором и года не прожил со своей Ганной и с дочкой Симильдой, и сдал ключ в сельсовет.
Довезли
Им выделили низенький глинобитный домик с плоской крышей, без печки. Но и то хорошо – не под открытым небом. Пошел, разгреб снег, накопал глины, слепил печь, затопил, иней в углы отошел...
А через два месяца его, как и всех прибывших мужчин-немцев, вызвали в военкомат и посадили в эшелон. Когда эшелон тронулся, они увидели – на запад. И подумали: на фронт! Только непонятно было тогда: зачем их везут под конвоем? Выяснилось скоро: потому что поезд шел не на фронт…
ПАУЛЬ ШМИДТ, День Победы, победа-65, имя вернет Победа, журнал Сенатор, МТК Вечная Память, 65-летие Победы / Ахмедов Али Ахмедович - ПАУЛЬ ШМИДТ
Пауль Шмидт - Ахмедов Али Ахмедович (1975 год).
Пауль был беспартийный: из комсомола только что выбыл, по возрасту, а в партию вступать – не при выселении же. Но первое партсобрание в трудармии было открытым, поэтому он тоже присутствовал. Было это на вторую неделю, как прибыли туда. Все ходили подавленные, еще жгла боль расставания с семьями: как они проживут там зиму, без запасов, без дров, без теплой одежды, не зная русского языка, среди чужих людей? Да и они здесь – «на фронт, на фронт», а оказались в голой степи, с лопатами да тачками в руках и – всё так же под конвоем. Кто-то из коммунистов, видимо, по инерции прежней жизни, обратился к начальству: надо провести партсобрание, хотя бы объяснить людям необходимость и важность порученного, успокоить, подбодрить. Начальство дало «добро».
Собрание проводили прямо на трассе. После обеда привели всех к большому штабелю шпал. На штабеле появились начальник строительства и начальник конвоя, оба в военной форме. Потом к ним поднялись двое из немцев, один пожилой, другой – помоложе. Начальник конвоя выступил вперед. Рядом с ним встал тот, что помоложе.
– Граждане немцы! – крикнул начальник конвоя.
– Геноссен... – тут же крикнул по-немецки стоявший рядом с ним и, осекшись, недоуменно-испуганно повернулся к начальнику. Тот строго посмотрел на него. Пауль, хотя и не совсем правильно, говорил по-русски, поэтому понимал обоих. – Даю вам пятнадцать минут, – опять крикнул начальник. – Так что по-деловому.
Он предоставил слово пожилому в гражданском. Пауль, как все здесь, уже немного знал его: это был старый член партии, бывший ответственный работник из немцев Поволжья.
– Товарищи коммунисты, – сказал тот, – на собрании присутствуют 173 члена партии и 18 кандидатов. Есть предложение открыть собрание. Кто за это, прошу поднять руку. Голосуют только члены партии.
Видимо, не только Паулю было странно участвовать в партсобрании, на которое ведут и которое проводится под конвоем, и при этом еще и соблюдаются регламентные правила. Над большой толпой здесь и там поднялись руки в брезентовых рукавицах.