Имя
Шрифт:
И хотя я догадался, что на холсте течет настоящая река, а та, что бежит под холмом, – нарисованная, хотя и во много раз больше этой, но не все было так просто и понятно, как хотелось и казалось мне.
Потом я подумал: как же Левитан понесет холст? Речка может пролиться, до того она живая, настоящая и красивая.
А Левитан молчал и только подправлял кистью волну, чтобы она бежала немножко потише.
Я сказал Левитану:
– Вы, кажется, немножко недовольны своей новой картиной?
– Немножко? Нет? Я сильно недоволен.
И он взглянул сначала на настоящую реку, а потом на ту, которая текла на холсте.
16
На другой день случилось маленькое происшествие. К пенсионеру приехали гости: его внук Воробушкин из шестого «Б» и Мишка Авдеев.
Они сначала позавтракали, а потом пришли ко мне.
– Отдохнуть приехали? – спросил я.
– Наоборот, – ответил мне Мишка. – Поработать. Он оглянулся и спросил шепотом:
– Левитан еще тут?
– Тут.
– Это хорошо. Мы получили о нем кое-какие сведения. Он звездный пришелец. Понимаешь? И выдает себя за художника Левитана по ошибке.
– Как это по ошибке? – спросил я.
– Очень просто. Он должен был попасть в девятнадцатый век, но что-то там не сработало, произошла задержка, и он попал к нам. Вот мы и приехали сюда с Воробушкиным, чтобы проверить эту гипотезу.
Я не стал спорить с Мишкой, а только посмотрел на Воробушкина. Шестиклассник очень походил на своего дедушку-пенсионера и хотя пенсионного возраста еще не достиг, но имел большой жизненный опыт. И выражение лица у него было такое, как у людей, которые много видели и знают. Потом он чихнул и сказал, медленно выговаривая слова:
– Я про этого Левитана наводил справки, в худфонде. Мне дали хорошую характеристику.
– Покажи, – сказал я.
– Да нет! Пока не письменную, а только устную.
Но никто толком не знает, откуда он родом. Через знакомую паспортистку – она шьет себе пальто в ателье, где работает моя мать, – я узнал, что он родом с планеты Сириус. Паспортистка думала, что есть такой город Сириус, где-то в Молдавии. А я точно знаю, что в Молдавии такого города нет. Сириус находится на большом расстоянии от Земли.
– Сириус не планета, а, кажется, только звезда.
– Ну и что ж что звезда, – сказал Воробушкин. – Может, он из окрестностей Сириуса, а на Сириусе прописан. Но по всем данным, которыми я и Мишка располагаем, он пришелец. А картины он здесь пишет, чтобы иметь свободную профессию. Свободная профессия – для пришельца это как раз то, что надо. Он может не ходить на работу, а сидеть дома и делать вид, что пишет картины. Вот ок и делает вид.
– Неправда, – сказал я. – Он не делает вид, а пишет картины.
– Мой дедушка лучше знает. Он этого Левитана давно взял на заметку. Но он его, понимаешь, недооценил. Дедушка думает, что он левак.
– А что такое левак?
– Ну, человек, который работает «налево», шабашничает
– Пусть уж лучше пришелец, – сказал я, – чем шабашник или левак.
– И я тоже так считаю, – согласился со мной Воробушкин.
Молчавший Мишка сказал вдруг, показывая на Воробушкина:
– Он привез с собой сюда литературу.
– Какую?
Научную и техническую. Про пришельцев. И портрет Левитана привез, чтобы сличать. Выясним, что пришелец, и вернемся в город, нам тут делать нечего.
Мне почему-то это не понравилось. Сомневался я, что Левитан пришелец и родился где-то в окрестностях Сириуса. ИдДёдоволен я был тем, что они привезли с собой литературу и хотят доказать мне, всем, и в том числе самому Левитану, что он не земного, а инопланетного происхождения.
Я решил, когда Мишка и Воробушкин уйдут, поговорить с дядей Васей.
Уходя, они сказали с Озабоченным видом:
– Нам предстоит большая и трудная работа. А когда они наконец ушли, я высказал дяде Васе все свои сомнения.
– Вряд ли он с Сириуса, – сказал я, – и никакой он не пришелец, хотя и не обыкновенный человек.
Дядя Вася, внимательно выслушав меня, усмехнулся и сказал:
– Вот необыкновенного как раз я в нем ничего и не вижу. Типичная посредственность. Сейчас их уйма развелось. И всем им не хватает ни ума, ни культуры, ни чувства современности. На одной серости и провинциализме далеко не уедешь. Твой Левитан просто-напросто эпигон.
– А это очень плохо – быть эпигоном?
– Смотря для кого, – ответил дядя Вася. – Если для художника, то вообще лучше не родиться.
– Значит, этот замечательный художник зря родился? – спросил я.
– Зря! – ответил дядя Вася сердито и отвернулся. Опечаленный этими мыслями, я пошел по деревне. Мне почему-то очень хотелось взглянуть на тот холст, где Левитан изобразил речку. Эта картина мне очень нравилась. И я убежден, что ее не мог написать ни эпигон, ни левак-шабашник и даже пришелец с Сириуса. Левитана я дома не застал. В избе сидел пастух Игнаткин и пришивал подошву к валенку. А картина уже висела на стене рядом с умывальником.
Я посмотрел и ахнул. На стене рядом с умывальником текла река, живая, настоящая река с берегами и небом. Она была тут, на холсте, и совсем не походила на картину. Наоборот, на картину походило все остальное: стены, окна, сам пастух Игнаткин с валенком и толстой иглой. Река была в тысячу раз живее. И я стоял и не мог оторвать от нее глаз. Потом меня кто-то толкнул в бок, я оглянулся. Рядом стояли Воробушкин и Мишка.
Воробушкин сказал:
– Вот это река так река. Сразу видно, что он ее не рисовал, а уменьшил в тысячу раз и приклеил к холсту. Конечно, это мог сделать только волшебник или пришелец. У них там, в окрестностях Сириуса, и не то могут сделать. Подклеил речку к холсту, а потом небо и березки.