Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников
Шрифт:
— Зачем? — пробормотала она.
— Потому что бить посуду нельзя, — довольно прокомментировал я и швырнул вдогонку свой бокал.
Официант, уже было подошедший к нашему столу, торопливо развернулся и отправился куда-то вглубь ресторана. Вероятно, жаловаться руководству на расшалившихся гостей.
— Нельзя нарушать “нельзя”! — возмутилась Джи.
— Что, — усмехнулся я, — и такое правило есть? А что тогда можно? Душить меня в коридоре? Ставить на колени?
Говоря, я на всякий случай поднялся с места. Мало ли, вдруг перевернется
— Стереть с лица земли за один поцелуй? — продолжал я, отходя подальше. — Или составить план моей жизни, в котором есть место для всего, кроме моей жизни?
— Это только во благо добра! — в ее глазах засверкала ржавчина.
— А если тебя скажут там, — я ткнул пальцем вверх, — что меня надо убить, как Жанну! Тоже позволишь?
— Да я тебя сама первой убью! — рыкнула бестия и, подхватив свой бокал, пульнула им в меня.
Я едва успел увернуться, ожидая чего-то подобного. Бокал с яростным звоном врезался в ближайший стену, и осколки градом разлетелись по сторонам.
— Поздравляю, — хмыкнул я, — вот ты и нарушила “нельзя”!
В ответ в меня полетела пустая бутылка. Увернувшись, я нырнул в полумрак ресторана — подальше от нашего стола. Стул с угрозой скрипнул. Вскочив с места, бестия понеслась за мной — уже не сдерживаясь, швыряя всем, до чего могла дотянуться. Салфетницы, солонки и даже вазочками с цветами безостановочно летели мне в голову — я едва успевал уклоняться. Уже изрядно пьяная, она все еще была очень быстрой. Официанты притаились у дверей кухни, обалдевши созерцая это спецобслуживание.
— Господа, — в нашу сторону спешил мужчина постарше, скорее всего, администратор, — у вас все в порядке?
Однако несмотря на подчеркнутую вежливость, тон был такой, каким отчитывают нелюбимых детей. Явно уловив знакомые нотки, Джи инстинктивно остановилась и сжалась, словно ожидая, что ее вот-вот будут ругать. Грязно-оранжевые глаза растерянно замерли на мне, как бы прося ее прикрыть. И это тысячелетний, кто она там, ангел, демон… Надо же, как ее выдрессировали.
— У девушки сегодня день рождения, — вмешался я. — Хочет оторваться, и у нее золотая карта. Денег хватит на весь ресторан!
В конце концов, раз раю нужен порядок, вот пусть рай за него и заплатит.
— Понятно, — кивнул администратор, сменив тон на дружественный. — Тогда советую обратить внимание на наш фарфор. Он бьется особенно звонко.
Охрененный сервис! Пожалуй, оставлю отзыв. Он ушел, что-то шепнув притаившимся в углу официантам, и те торопливо скрылись на кухне, видимо, решив не видеть и не слышать, как мы громим их ресторан.
Стоило нам остаться одним, как Джи заметно взбодрилась и тут же подхватила увесистую фарфоровую салфетницу — и игра “беги или умри” продолжилась. Только теперь ее раздражение сменилось азартом, как у ребенка, который нашел новую забаву. Казалось, каждое мгновение что-то звонко билось рядом, осыпая меня осколками, взрываясь как гранаты. Не оставаясь в долгу, я отбивался как мог, бросаясь в нее всем, что попадалось под руку, заставляя отскакивать, уворачиваться и… хохотать. Это
Выдохся я гораздо раньше ее — все-таки силы были не равны. Чувствуя, что сама она не остановится, я сделал вид, что подорвался на очередной фарфоровой мине и, вскрикнув, театрально плюхнулся за стол. На долю секунды зал погрузился в тишину, а затем раздались быстрые шаги, и я крепко закрыл глаза.
— Ты чего? — Джи подбежала ко мне. — Умер, что ли?..
Я не отвечал, стараясь не подавать признаков жизни. Пальцы вцепились мне в плечи и не слишком нежно тряхнули.
— Ты живой?
Я продолжал не отвечать, всем видом демонстрируя, что нет. Палец оттянул вверх мое веко, и, пытаясь не моргать, я неподвижно наблюдал, как бестия склонилась надо мной, озадаченно хмурясь. Веко опустилось, вновь погружая меня в темноту. Остались лишь ощущения. Пальцы легли мне на шею, не давя, не стараясь придушить, а проверяя пульс. Следом в лицо ударил терпкий запах вина, которое она выпила сегодня вечером. Не выдержав, я распахнул глаза. Джи была совсем близко, в паре сантиметров от моих губ, словно собираясь делать искусственное дыхание — так близко мы были только тогда в парке. И пахло от нее тогда примерно так же — когда я сорвал с ее губ первый поцелуй. Едва ли она убьет меня за второй.
Вскинув руки, я притянул ее к себе и поцеловал — но не пылко и нагло, как тогда, а скорее нежно, пытаясь показать, что такое настоящие добро и забота. Ее губы в ответ прильнули к моим, однако после пары мгновений Джи оттолкнула меня — так резко, что мой затылок звонко треснулся об пол.
— Уйди! — она отскочила в сторону. — Я не могу убивать в день рождения Жанны!..
Ее глаза сверкали, но не ржавчиной. Казалось, она вот-вот расплачется. Поднявшись, я попытался ее обнять.
— Отстань! — она снова меня толкнула, но уже не так сильно. — Любовь твоя дурацкая! Отстань! Не лезь!..
Грохоча каблуками, Джи стремительно вернулась к нашему столу и, подхватив новую бутылку вина, влила в себя разом чуть ли не половину. Ее ноги слегка подкосились, и она плюхнулась на стул, крепко сжимая стеклянные стенки. Я молча сел рядом.
— Хочу войну… — простонала она, вновь прижимая горлышко к губам.
Красные капли щедро побежали по ее подбородку, как бы намекая, что ее мозг уже затопило достаточно — все-таки даже она была не настолько бездонной. Я попытался забрать у нее бутылку, но, не переставая пить, бестия вновь меня оттолкнула.
— И пусть опять грибы до неба! А потом “БУМ” в темноте… — пробубнила она, вливая в рот последние капли. — И пустота… Может, все сначала отстроить… Чтобы все правильно было, чтобы только добро…
Пустая бутылка с грохотом выпала из ее пальцев. Оттолкнув ее, Джи пристроила голову на стол прямо на папку с планом моей жизни.
— А тебя сделаем ангелом, — пьяно пробормотала она, — хоть и не подходишь, но я их всех заставлю! И будешь вечно мне служить, и мыслей этих поганых больше в голове не будет…