Индейская страсть
Шрифт:
Подняв на метиса глаза, Келли увидела, что он смотрит на нее так, словно она – самый удивительный в мире человек. В горле возник комок; она судорожно сглотнула и набрала в легкие воздух. Сейчас, вот сию минуту он ее поцелует; в этом не оставалось никакого сомнения. И действительно, он обвил рукой ее тонкий стан и прошептал:
– Пиламайя, Келли.
– Что это такое? – тоже почему-то шепотом спросила она.
– На языке лакотов это означает «спасибо».
– За что спасибо?
Голова Калеба медленно склонилась к ее щеке, и девушка нервно облизнула вмиг пересохшие губы.
– За то, что ты полюбила мой народ. За то, что хочешь помочь мне сделать их жизнь легче. За то, что ты такая красивая…
Последние слова были произнесены почти беззвучно. Он прикоснулся к ней теплыми, нежными губами, и в этом поцелуе она почувствовала всю силу его благодарности.
Можно было бы только гадать, что последует дальше, если бы стайка весело улюлюкавших детей, играя в салки, случайно не забежала за дерево, так уютно укрывшее их от нескромных глаз.
Калеб взял руку Келли в свою, а из груди его вырвался разочарованный вздох. Ну вот, подумал он, опять помешали, ведь только что Келли была совсем готова. В лунном свете ее глаза сверкали, как драгоценные сапфиры, а раскрывшиеся нежные губки так и просили поцелуя. Но… не место и не время, как он любил повторять.
Мальчишки окружили их тесным кольцом. Калеб усмехнулся и стрельнул в их сторону самодельными патронами из тонких струганых палочек. Потом сказал:
– Уже поздно, спать пора. – Провожая взглядом разыгравшихся ребятишек, он тепло улыбнулся. – Ну-ка, провожу я тебя, пожалуй, домой, а то с нас сейчас того и гляди снимут скальпы.
Глава 19
На следующее утро, сразу после завтрака, они отправились попрощаться с Могучим Теленком и его семьей.
В вигваме Могучего Теленка они провели не менее часа. Калеб пообещал индейцу, что на следующий год приедет снова и приведет с собой еще больше скота; Келли от души улыбалась, ощущая себя причастной к тому, что задумал жених.
Пока мужчины беседовали, Келли нянчила на руках малыша хозяев. Раньше, когда она была совсем еще девчонкой, ей почти никогда не приходилось бывать в детском обществе и уж тем более держать на руках младенца. И вот сейчас в ее объятиях покоилось крохотное слабое существо, только что рожденное на свет Божий, и оно дышало, шевелило крохотными ручонками, двигалось, смотрело на нее доверчивыми темными глазенками.
Келли осторожно прижалась к нежной щечке малыша, дивясь ее хрупкой упругости. Маленький теплый кулачок сомкнулся вокруг ее пальца, и губы девушки раздвинулись в растроганной улыбке.
Когда жена Могучего Теленка взяла у нее малыша, Келли сразу ощутила странное одиночество и пустоту. Чуть позже она вслед за Калебом вышла из вигвама. Но перед этим Могучий Теленок пожал предплечье Калеба и негромко произнес:
– Токша аке вацин янктин ктело.
Склонив голову, метис ответил:
– Я тоже надеюсь скоро увидеться вновь. Счастливой охоты, брат.
К полудню они уже были на пути к дому. Первые часы Келли вспоминала удивительных людей, с которыми не так давно познакомилась и которых поначалу даже боялась. Раздумывала она и о том, какие продукты они с Калебом привезут в следующий раз, и твердо решила взять с собой кукурузную муку, сахар, соль, конфеты для детей. Да, не забыть бы теплые байковые одеяла, кастрюли для супа, фланель и набивной ситец для шитья одежды. Эти мысли наполняли ее чувством гордого удовлетворения. До чего же приятно осознавать, что она тоже может внести свою лепту в дело помощи народу, к которому принадлежит Калеб! Никогда раньше ей не доводилось делать добро незнакомым людям, просто не было возможности; а вот теперь, когда она стала невестой богатого человека, ей хотелось поделиться с другими своим состоянием.
Уже стемнело, когда Калеб разбил лагерь для стоянки. Келли предложила свою помощь, но он ее безоговорочно отверг. Сказал, что справится со всем сам и доказал это немедленно: быстро разжег костер и бросил в подвешенную сковороду два больших куска говядины.
Только после ужина Келли осознала, насколько они одиноки в этом сумрачном лесу. Вокруг ни души, только ночь обнимала за плечи мягкими, теплыми крылами. Вдалеке завыл одинокий волк, и сразу же Келли услышала, как ему ответила подруга. Раздавались и другие ночные звуки, почти не различимые днем: кваканье лягушек, трескучая песня цикад, тихое шуршание крыльев совы, выслеживающей свою жертву.
Сложив руки на коленях, Келли сидела у костра и глядела в мерцающее пламя. Ей и в голову не могло прийти, что Калеб отошлет домой сопровождавших их ковбоев. Если бы он предупредил заранее, она бы, конечно, осталась на ранчо. От одного его присутствия девушку бросало в дрожь, запах мужского тела будоражил ноздри, волной проходил по оголенным нервам, заставляя снова и снова вспоминать об их поцелуях, о его сильных руках, так прижимавших ее к мощному торсу, что она не могла не чувствовать, как в унисон бьются их сердца.
Да, надо было все-таки остаться дома.
Гипнотическая сила его глаз манила к себе, приковывала ее взгляд. Очень медленно, едва вспоминая, что нужно набрать в легкие воздух, чтобы не задохнуться от волнения, Келли встретилась с завораживающим взглядом метиса. Глаза его потемнели, их заволокла туманная дымка желания. Она смотрела на него, будто видела впервые, вбирая в свою душу все его черты: мужественные скулы, ямочку на подбородке и чуть заметный шрам на виске. А еще – четко очерченный нос, полные, красиво вылепленные губы, прямые брови, густые ресницы. В оранжевых отблесках костра он был удивительно красив, напоминал древнее изваяние воина, способного покорить противника одним лишь взглядом.
Не отводя от нее глаз, Калеб шумно вздохнул. Как же она прекрасна, в свою очередь, думал он, как невыразимо прекрасна в свете, отбрасываемом пламенем костра! Освобожденные от лент и заколок волосы мягкими волнами спадают на плечи; его так и тянет их потрогать, ощутить под пальцами их великолепную шелковистость. Приоткрытые губы сулят сладость божественного нектара. На коже игриво резвятся блики огня, что придает девушке таинственный, не от мира сего вид, делают ее похожей на богиню, решившую ненадолго спуститься с небес и посетить грешную землю. В глазах, синих, как полуденное небо, кроется настороженность, как у готовой вспорхнуть голубки. Неужели он, Калеб, пугает ее, неужели она до сих пор боится его? Или, может, ее тревожат собственные чувства?