Индивидуум-ство
Шрифт:
– Тшш… – хмурит крашеные брови начальница. – Коллега, Вы забыли, где мы находимся?! Забыли?! Такие разговорчики до добра не доведут!
И вообще!
Всё это – не Ваша забота и не Ваше дело!
Другие уж как-нибудь разберутся!
Люди с опытом!
Подчёркиваю – с о-пы-том!
Уразумели?
Вы оглянитесь-ка по сторонам! Оглянитесь! На молодёжь нашу!
Все – сплошь интеллектуалы! Звёзды самопровозглашённые! Блогеры, так их и растак! Фрилансеры-бездельники! Веганы, у которых вместо извилин – стебли сельдерея! Неймётся им безо
А почему неймётся, знаете?!
Объясняю!
Слушайте и запоминайте!
Слишком уж мягко с ними обходятся – холят да лелеют, как грудничков! Слюни и сопли подтирают! Пылинки с хохолка сдувают!
Тьфу!
Не при великом диктаторе живём – и на том благодарствуйте!
Вас бы всех на фронт снарядить! Или на завод – пятилетку выполнять! Сразу закалка появится! Сразу песенки смысл обретут! Сразу мысли непотребные в прах рассеются!
А в чём причина оных бед, догадываетесь?!
Запоминайте и слушайте!
В том, что мальчики больше не хотят служить в армии! А девочки – рожать детишек! Мозги набекрень поехали! И ориентация – тоже!
Раньше как было?
Школу закончили, в институт поступили, скорёхонько поженились – и к третьему курсу уже ребёночка сделали!
Красота!
Потом, годика через четыре, аккурат после двух трудовых лет на предприятии – уже и второй на подходе!
Гордость!
А сейчас…
Вам бы только развлекаться да путешествовать! Вам бы только себя любить! От ответственности удирать!
Тьфу!
Всех ремнём нужно было лупить в детстве!
Ан нет!
Слишком уж мягко с вами обходились – холили и лелеяли!
В какие дебри, извольте спросить, государство с такими гражданами придёт?! В какие?! Да в никакие! В разруху и хаос!
Стыд и срам!
И вообще!
Хватить болтать! Работаем! Не отвлекаемся! Другие уж как-нибудь разберутся!
Прикусываю язык. Работаю. Не отвлекаюсь.
Вычитываю профстандарты для составления должностных инструкций.
Уверена: профстандарты придумали садисты и люди с мозгами набекрень.
Интеллектуалы, так их и растак!
Всех ремнём нужно было лупить в детстве!
Ан нет!
Слишком уж мягко с ними обходились – в лицеи да университеты именитые отправляли!
Куда, извольте спросить, среднестатистические кадры с такими распорядителями придут? Да в никуда! К невропатологу! К листку временной нетрудоспособности! К пособию в размере трёх копеек!
Тьфу!
Другие уж как-нибудь разберутся?!
Ровно в семнадцать тридцать поднимаюсь из-за стола.
Пуск. Выключение. Чёрный экран.
Мышка на одной посадочной полосе с клавиатурой.
Оборачиваюсь, как в кокон, в оливкового цвета шарф, поддаюсь кипящему порыву: бежать, бежать, бежать вниз, по спиральной лестнице, украшенной ещё в начале прошлого века коваными перилами, бежать, бежать вместе с затравленными и сутулыми работниками, достойными того, чтобы быть затравленными и сутулыми. Скрипит полустёртый
Кивнув на прощание безучастным охранникам, натягиваю на ходу перчатки – и первая распахиваю тяжёлые двери.
Вдох!
Ааах!
Ваах!
Воздух на улице прохладен и свеж.
Фонари отражаются в лужах. Белые. Жёлтые. Оранжевые.
Вспыхивают гирлянды на карнизах кафе.
За отполированными стёклами, на бархатных креслах – глянцевые люди, ручные жёны, посещающие одного и того же пластического хирурга, внимающие одному и тому же ушлому косметологу, в темноте не отличимые друг от друга ни очертаниями, ни поведением. Щелчок выключателя – как выстрел стартового пистолета. Раз, два, три – начала, куколка!
Преисполненная неприязнью, отворачиваюсь.
Перевожу взгляд на уличных музыкантов.
С растянутыми шапками. С юными лицами. С прекрасными тембрами.
Чудеса.
У мальчиков – голоса воинов.
Подхожу ближе. Завороженная. Влюблённая. Не моргающая. Думающая: вот бы быть с ними. вот бы быть не по формату. вот бы, оказавшись в этом самом неформате, не ощущать себя беспомощной.
Гитары, как прометеев огонь в тени вековечных плит, дарят чувство сопричастности. Клавиши считывают кардиограмму. Не требуя пароля и идентификации, эмоции музыкантов передаются ко мне по беспроводной сети. Меня так и подмывает захихикать, беспричинно и беззаботно; окунуться в состояние аффекта; закричать во всеуслышание: «Эгегегееей!». Чёрт, я даже не против вступить в драку и помахать кулаками! Всё, что угодно, чтобы убедиться: я всё ещё молодая и всё ещё невероятно живая.
Правда же?
Правда же.
Улыбаясь, кладу в чехол денежку, благодарная за благодарственный поклон.
Погружаясь в пещеру метрополитена, всё ещё улыбаюсь.
В вагоне нахожу себе место. Там, где частенько спят бездомные. Там, где обычно плачут забытые пакеты, зонтики и люди.
Устраиваюсь, напевая под нос знакомый мотив.
Настроение, подскочившее вверх по шкале, потихоньку опускается ниже и ниже, до минимального показателя, до размера обречённости, отлучённости, никому-не-нужности.
Закрываю дёргающиеся глаза.
Сосредотачиваюсь на мыслях о том, что сосредоточение на мыслях – дело смутное, дело затягивающее, дело опасное.
Время в пути до точки «А» – 37 минут.
Дом-точка «А»-хорошо.
В моей однушке. Съёмной.
В старой пятиэтажке. Чуть протекающей.
Не в пешей доступности от метро. С одной разбитой дорогой через промзону, шиномонтаж и мусорную свалку. С отрезком пути, на котором ежедневно, как стемнеет, разит жжёным и гниющим. С соседом-пустырём, чей рассвет рождается в лёгкой дымке, так похожей на туман, но совершенно не похожей по сути своей на туман. С видом на живописное, не замерзающее даже зимой озеро, способное вырастить у безрассудных пловцов дополнительные пальцы на ногах и руках.