Индоевропейский язык и индоевропейцы. Часть 1
Шрифт:
Митрофан прищал коробочку к груди, воровато огляделся.
— Спасибо, Боря, ну реально до последнего не верил. А меня бы по настоящему из рода поперли. Я уже мысленно попрощался со всеми. Ты не можешь себе представить, какое это ощущение, когда из рода выгоняют. Это как…
Перебил напоследок.
— Конечно не представляю, куда мне? Ты там поговори со своими, чтоб на меня охоту прекратили. Оно не то чтобы напрягает, но отвлекает здорово, от важных дел.
…
Полетели с Егором на старую хату, проверить жуликов и их новости.
Егор крепко удивился контингенту, который поселился
Познакомился с тремя новыми корешами. Филин, мужик с вороватыми глазами — практикующий карманник, судя оборванной одежде, затравленному взгляду и побитой роже — не совсем удачливый. Язва — профессиональная нищенка на костылях, в лохмотьях. Подняла глаза и уставилась с вызовом. На месте носа — безобразный шрам. Поздоровался вежливо, чего я последствий сифилиса что ли не видел. Третий — полное недоразумение — прыщавый подросток лет пятнадцати, весом в килограмм сорок. Чижик сразу представил: — Боря, не смотри что тощий, это Бука, пацан рваный и правильный. Мастак в сантранг обувать, за руками не уследишь.
С Егором и Чижиком сходили на площадь, народ уже начал собираться. Рынок закрывался, все лавочники вывалили на улицу в нарядной одежде с жёнами и детьми. Оркестр из пары расстроенных гитар. Танцовщицы. Жонглеры.
Прибыли первые кандидаты. Телега, на которой сидел вдрызг пьяный мужик, весь увешанный оружием. В основном самодельными ножами. Сопровождение — пять не менее пьяных бомжей в обносках. С дубинами и обломками кос. Вторые без телеги — просто четверо всадников. Главарь отличался от простых бандитов кардинально — на седле постелена красная тряпка.
— Егор, что скажешь?
— Ничего не понимаю, зачем мы здесь?
— Вопрос неуместен, я попросил дать характеристику, что видишь на площади.
— Стандартный конкурс, выборы местного авторитета. Район бедный, грязный, крупные группировки такой ерундой брезгуют.
— Согласен, я также думаю. Чижик, сколько у нас времени?
— Поди час ещё собираться будут, а когда профессор приедет?
— Чижик, профессор на такие мелочи не отвлекается, он большое дело готовит. А если профессор не сможет приехать значит что?
— Что, Боря? А-а-а, понял, мы значит сами к нему поедем?
— Почти, Чижик, только мы никуда не поедем. Мы создадим профессора сами…
Сначала был кастинг. Сажал каждого ушлепка на кресло, заставлял молча сидеть и смотреть с важным видом.
— Чижик с Букой отлетели сразу — не кондиция. Язва не подошла по другим параметрам, во первых — баба, во вторых, с такой рожей в пиар-компаниях не светятся. Филин смотрелся чуть лучше, но от каждого шороха вздрагивал, будто за ним пришли, прятал голову в плечи. В итоге остановился на Груше. Персонаж колоритный и непробиваемый, только главное чтобы рот не раскрывал.
Егор умотал на рынок за главным реквизитом. За это время я привел будущего босса мафии в надлежащий вид. Сбрил всю растительность на морде, оставив гангстерские усики. Густо намазал волосы сапожным кремом и зачесал назад. Легкие тени на глаза, седины на виски. Пока реквизит был в дороге, тренировали два вида взгляда, осанку и один жест — поднятие указательного пальца.
Белая рубашка, которую раздобыл Егор, в лучшие времена была женской блузкой. Черный костюм был узким на три размера, пришлось распороть в паре мест. И так, за полчаса дядька совершил невозможное, уложившись в восемь рублей из выданного червонца. Кроме тренировки осанки и взгляда Груш получил самое главное наставление — ни при каких условиях не открывать рта и не произносить не звука. Как под пыткой.
Язва проявила инициативу покрасить нашу повозку. Костыли отбросила, кисточка порхала в умелых руках, колымага прямо на глазах преобразилась в строгое и солидное транспортное средство. Понаблюдал, как нищенка выводит красные и черные полосы. К рисованию явный талант. Да и сама гораздо моложе, чем старается выглядеть, пару раз сквозь копну тряпок мелькнули характерные изгибы — фигура есть, скрывает просто. Надо лучше присмотреться.
Кресло поставили в повозку, прибили гвоздями. Профессор Мориарти просто сидел и молчал, изредка затягиваясь сигаретой и взирая на всех отеческой полуулыбкой. За неимением приличных штанов, укутали ноги в плед. Черный костюм, белоснежная рубашка и красная роза в петлице. Бюджетная версия Дона Карлеоне.
На площади наше появление не прошло незамеченным. Народ, бестолково снующий от одной группы к другой подходил сначала несмело, потом привалила толпа, оставив остальных кандидатов без зрителей.
— Подери меня нерадивый, хто это?
Свита профессора действовала по намеченному плану. Те, кто способен выучить, получили слова. Для кое-кого выучить пару слов оказалось непосильной задачей, просто сновали в толпе, создавая движение.
— Это сам профессор Мориарти.
— А чего он молчит?
— Потому, что вы пришли без уважения!
— А он правда профессор?
— Вот как настоящий главарь выглядеть должен. Оно большого босса сразу видно.
— А профессор чего?
— Профессор всего мира преступного!
— Важный и грустный немного.
— Мыслит! Нерадивому понятно. За таким, как за каменной стеной.
Смотреть профессора приходили все, он мала до велика. Слух разносился со скоростью пожара. Большинство оставались тут же, благо ушлые торговцы мигом подтащили короба с фастфудом и напитками. Карета с оберами сделала пару кругов, но ближе подъезжать не стала. Заметил только пару приплюснутых носов, прижатых к стеклу. Два наблюдателя, блуждающих по площади, остановились по бокам и начали снимать исключительно нашу повозку.
Сам я с Егором не светился. Стояли в стороне, в толпе мелких торговцев, не слишком далеко, но и не приближаясь явно. К моменту, когда я умял пакет моченых яблок, началось голосование, с криками и потасовкой.
Победил профессор с огромным отрывом. За него в сущности проголосовали все, не связанные никакими обязательствами. А связанные на эти самые обязательства наплевали и тоже проголосовали за профессора.
После объявления результатов Чижик забрался в повозку и прямо на глазах шумящей толпы наклонился и поцеловал перстень профессора, надуваясь от важности. Перстень большой железный, от ржавчины оттирали в последнюю секунду. Мориарти выпустил с бескрайнее синее небо струйку дыма и поднял указательный палец.