Инфицированные
Шрифт:
– А последний раз мы с тобой разговаривали… постой, дай-ка вспомнить. Семь лет назад! Семь лет прошло с тех пор, как тебе в последний раз от меня что-то понадобилось. Твоя карьера снова трещит по швам? Решил позвать старину Дью, чтобы он вытащил твою задницу из пекла?
– Сейчас речь совсем не об этом.
– Конечно, босс, конечно. Ты ведь знаешь, я не так молод, как раньше. Мое дряхлое тело может не подойти для грязной работенки.
Левый верхний угол национального флага был грязно-коричневого цвета. Дью лучше других знал, в чем тут дело. Когда-то полотнище крепилось к флагштоку, которым Дью убил вьетконговца, вогнав медный наконечник ему в живот, словно копье в дикого зверя. Нижний правый угол тоже был чем-то испачкан, и Дью хорошо помнил, как он тщетно пытался остановить кровь, хлеставшую из горла восемнадцатилетнего капрала Квинта Уоллмана, сраженного пулей из АК-47.
В то время никто из них не мог похвастаться особым патриотизмом. Просто знамя оказалось именно в том месте, где происходил бой, где они из последних сил отбивали атаки до тех пор, пока не прибыли вертолеты. Лонгуорт был последним, отстреливался от наседавших врагов и ждал до конца, убедившись, чтобы все остальные, включая Дью, забрались на борт. Он схватил и занес в вертолет забрызганное кровью, изорванное пулями знамя. На его месте в тот момент мог оказаться любой. Когда все поняли, что самое страшное позади, что им удалось избежать смерти, оставив на поле боя тела друзей и врагов, боевое знамя естественным образом приобрело особое значение.
Дью смотрел на потрепанное полотнище, не в силах отогнать нахлынувшие воспоминания, пока Мюррей его не окликнул. Тогда, вернувшись к реальности, он молча сел на стул возле стола, вытащил из кармана пиджака мягкую карамельку «Тутси-Ролл», развернул ее, положил конфету в рот и машинально бросил обертку на пол. Некоторое время молча жевал, поглядывая на Мюррея, потом спросил:
– Слышал о Джимми Тилламоке?
Мюррей отрицательно покачал головой.
– Схлопотал пулю. Из старого «кольта» 45-го калибра. Лицо всмятку.
Мюррей опустил голову и тяжело вздохнул.
– Бог мой, я не знал!
– Только представь, – продолжал Дью, – за последние четыре года он несколько раз проходил реабилитационное лечение. Туговато ему пришлось. Ему были нужны друзья для поддержки.
– Почему ты мне не позвонил?
– А ты разве приехал бы?
Ответом на вопрос было молчание Мюррея. Оторвав хмурый взгляд от пола, он посмотрел в каменные глаза Дью.
– Выходит, остались только мы с тобой…
– Да, – проговорил Дью. – Только мы вдвоем. Здорово, что все эти годы мы не теряли друг друга из виду… Давай-ка к делу, босс. Что тебе нужно?
Мюррей вытащил из ящика стола папку и передал ее Дью. К ней была прикреплена бирка с надписью «Проект Танграм».
– У нас, по всей видимости, назревают большие проблемы.
– Если это какая-нибудь чертовщина, которая необходима для твоего карьерного роста, то сразу предупреждаю: на меня можешь не рассчитывать.
– Дело очень серьезное, Дью. Очень.
– Да? Опять провести какую-нибудь зачистку? От кого сейчас грязное белье?
– Я связан обязательством хранить молчание.
Дью бросил на Мюррея тяжелый взгляд. До него вдруг дошло: тот не может назвать никаких имен, зато под рукой у него всегда есть человек, готовый взяться за любую грязную работу.
– Вот дьявол! Какие-нибудь секретные дела – с ведома президента страны? Я прав?
– Дью, я же сказал, что не вправе раскрыть подробности, – кашлянув, ответил Мюррей.
Классический способ отмазки.
Дью открыл папку и начал просматривать содержимое: три отчета и общий обзор. Он дважды перечитал обзор, прежде чем поднял взгляд, в котором сквозили крайняя озадаченность и недоверие.
– Манипуляция биологическим поведением? Биоинженерный механизм? Инфекционное террористическое оружие? Мюррей, ты хочешь, чтобы у меня крыша поехала от этой белиберды?
Мюррей покачал головой.
– Чертовщина какая-то. Какие-то террористы создали… сейчас, ну-ка посмотрим… э-э… «биоинженерный механизм», чтобы сделать людей психами?
– Не совсем так, Дью. Пока известно о трех случаях, когда люди, чем-то зараженные, проявили явные психопатические наклонности. Мы не знаем наверняка, что это как-то связано с террористической активностью, но ты ведь понимаешь, что приходится действовать сообразно обстоятельствам. Нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох.
К отчету по делу Шарлотты Уилсон была приложена фотография, сделанная «полароидом». На плече жертвы виднелась голубоватая треугольная метка. С фотографии Гэри Лиленда с ненавистью и подозрением смотрело морщинистое, поросшее щетиной лицо старика. Неприятное впечатление подчеркивал бугорчатый голубоватый треугольник на шее.
– Именно эта странная штука и превращает людей в убийц?
– Шарлотта Уилсон, семидесятилетняя старуха, зарезала собственного сына мясоразделочным ножом. Блейн Танариве убил ножницами жену и двух юных дочерей, а потом поджег собственную койку в больнице, погубив себя и еще трех пациентов.
– Не совпадение? Мы проверили биографические данные жертв? Психическое состояние?
– Проверили, Дью. Иначе я не стал бы тебе звонить. В истории болезни каждой жертвы не отмечено никаких вспышек жестокости, психозов или психологических проблем. Все друзья и соседи в один голос утверждали, что они – хорошие люди. Фактически единственное, что их как-то объединяло, – это внезапные острые параноидальные припадки и те странные треугольные новообразования.
– А как насчет подобных случаев за рубежом? Кто-нибудь сталкивался с такими ситуациями?
Мюррей снова покачал головой.
– Нет. Мы все проверили, Дью, притом очень тщательно. Насколько нам известно, США – единственная страна, где это произошло.
Дью медленно кивнул, понимая теперь, почему Мюррей предпочел соблюсти конспирацию.
– Как могли террористы придумать такое?
– Сомневаюсь, что это изобретение террористов. Не террористы изобретали ядерные боеголовки, зарин или реактивные лайнеры…
Дью еще раз перечитал отчет. Если речь идет о террористическом оружии, то оно безупречно. В сравнении с ним бомбы, заложенные в автомобилях, и захваты самолетов – детская забава. Представьте себе страну, где ваши друзья или соседи внезапно начнут убивать всех, кто попадает в их поле зрения. Люди перестанут ходить на работу и вообще покидать дома невооруженными. Всех и каждого будут подозревать как потенциальных убийц. Если уж родители убивают собственных детей, никто не может чувствовать себя в безопасности. Такое оружие способно погубить Америку.