Информаторы
Шрифт:
Олег Андреевич, едва они с Ходаковым поднялись к нему в кабинет, радостно плюхнулся в кресло.
— Ну вот, полдела сделано, — объявил он.
— Ты как будто знал, что он в этой хате объявится? — полувопросительно, полуутвердительно сказал Артем Михайлович.
— А куда ему было деваться? — вопросом на вопрос ответил капитан.
— Ладно, это понятно, — присаживаясь прямо на крышку стола, Ходаков решил сменить тему: — Как ты так быстро на адрес вышел? Раненый в себя пришел?
— Не-а, —
— Понятно, — понимающе отозвался «вечный старлей» и красноречиво постучал костяшками пальцев по столу — тук-тук. — «Наша служба и опасна, и трудна!» — стараясь подделать голос хоть чуть-чуть под известного исполнителя этой песни, вывел он.
— Вот-вот! — поддакнул капитан своему оперу. — Ты совершенно правильно уловил суть!
— Ну, тогда можно сказать — дело в шляпе! — весело подвел итог Ходаков.
— Убийство, считай, раскрыто, — согласился с ним Тарасов. Согласился и замолчал, детально обдумывая следующую мысль. Перед глазами опять замаячило кресло начальника отдела по расследованию особо тяжких. — Мне, если честно сказать, по большому счету все равно, кто из этих двоих придурков оприходовал Ваську Улыбку. А может, и оба! Мы им памятник с тобой должны еще поставить за этого кровососа!
— Ну, так уж и памятник, — вяло отозвался Ходаков. Впрочем, в его интонации протестующих ноток было гораздо меньше необходимого количества. Зачем спорить раньше времени, тем более с начальством. А Олега Артем Михайлович уважал, несмотря на то что тот был значительно моложе его. — Хотя, — поспешил добавить он на всякий случай, посмотрев на капитана, — может, ты и прав!
Ходаков сразу догадался, что Тарасов потянул его наверх в кабинет неспроста. Значит, хотел сказать что-то важное. Зря Олег молоть не будет.
— Так вот я и говорю, — спокойно продолжал Тарасов, однако взгляд его улавливал малейшую реакцию подчиненного. — Можно точку на этих сосунках не ставить, а сделать очень даже интересную вещь! Кстати, Артем Михайлович, ты еще не распрощался с мыслями стать капитаном? Если дело выгорит, то шанс просто огромный!
— Ты меня заинтриговал, Олег, — придвинулся к нему ближе Ходаков. Переходом на «ты» он как бы подчеркнул, что готов на разговор тета-тет. Без официального, как говорится, протокола.
— Тогда, Михалыч, слушай сюда.
В течение десяти минут Тарасов излагал свои мысли, и старый опер слушал его, не перебивая.
— А что, очень даже разумно! — уверенно закивал он, вынося резюме проекту следователя.
— Ну что, действуем?
— Обязательно! — азартно откликнулся Ходаков и спрыгнул с начальственного стола.
— Я — в больницу! — объявил он у порога.
— Давай! — согласился с ним следователь и тоже поднялся.
Глава 6
Парфен чуть ли не обрадовался, когда шаги прекратились у его камеры и через короткий промежуток времени послышался звон замка.
Высокорослый сержант скомандовал:
— На выход, руки за спину!
Григорий сделал так, как ему было приказано, и шагнул за порог. Идти пришлось недалеко. Вскоре послышалась новая команда:
— Стой, лицом к стене!
Послышался лязг отпираемого засова, и Григорий увидел того самого мужика, что так ловко увалил его на лестничной клетке подъезда.
Тот писал что-то, не отрываясь. При появлении Парфенова он лишь коротко глянул на парня и опять вернулся к своим бумагам.
«Вот катает!» — невольно отметил про себя Григорий.
Меж тем дежурный сержант доложил по всей форме, что доставил задержанного такого-то.
— Можете быть свободны, — распорядился Тарасов и наконец-то отложил ручку.
— Присаживайся, — кивнул он на привинченную к полу табуретку рядом с массивным столом.
Пока было время, Григорий быстро осмотрел камеру.
Бетонные стены выкрашены в серый цвет. Потолок — две плиты с незаштукатуренным продольным швом. Маленькое окошко под самым потолком размером сантиметров тридцать на тридцать. Окошко закрыто решетками из толстых арматурных прутьев.
«Какой смысл было его закрывать? — удивился Григорий. — В него и воробей-то с трудом пролезет!»
На полу — крашенные желтой краской доски. Больше в камере ничего не было, не считая папки с бумагами, которые принес с собой следователь.
Григорий осторожно присел на табурет, внимательно разглядывая незнакомого человека. Тот, в свою очередь, безо всякой злости и раздражения, даже чуточку насмешливо смотрел на него. Мужчина тридцати с небольшим лет. Русые волосы пострижены фасонной стрижкой — так раньше «рекомендовалось» стричься школьникам. Правильные черты лица, небольшие русые усики, в общем, мужик как мужик!
— Фамилия, имя, отчество! — коротко произнес он и опять взял ручку.
— Мое? — неожиданно растерялся Парфен и от этого нелепо переспросил.
— Нет, мое! — тон следователя сразу же приобрел стальные нотки, взгляд потяжелел.
Григорий назвался. Следователь записал в протокол и вновь положил ручку.
— Короче, парень, ты сейчас подробно рассказываешь, как ты со своим дружком застрелил известного в криминальных кругах вора Василия Смирнова по кличке Улыбка.
Он серьезно смотрел на молодого человека.
— Я никого не убивал, — спокойно, но твердо ответил Парфен.
— Угу, — сам себе кивнул Тарасов, уставившись на него задумчивым взглядом. Я — не я и лошадь не моя! — медленно проговорил он, шумно выдыхая. Капитан явно начинал злиться, и Григорию это не понравилось. С замиранием сердца он ждал, что произойдет дальше.
— И вообще, «без адвоката я признаваться не буду!», да? — вдруг закричал ему в лицо капитан, явно пародируя обвиняемого. Он нажал невидимую Парфену кнопку вызова, потому что через минуту дверь лязгнула и на пороге застыл тот самый дежурный, что конвоировал его на допрос.