Ингвар и Ольха
Шрифт:
– На, согрейся.
– Буду искать твоих муравьев, – пробурчал Асмунд, – согреюсь.
Рудый сказал торопливо:
– Без тебя найдут! Смотри, сколько народу ищет!
– Нет, я тоже искать буду.
– Дурак, – сказал Рудый.
Было видно, что он хотел сказать что-то еще, но сдержался, только ходил рядом с Асмундом, следил, чтобы тот не перетрудил раны. Асмунд же, наползавшись на брюхе среди травы, проворчал:
– Так уж нужно именно с одной крапинкой? А если с двумя?
– Да они вообще не нужны, – ответил Рудый беспечно. – Но
Асмунд вспыхнул, видя, как сотни здоровенных мужиков ползают по лесу, опустив носы, как псы охотничьи, к земле, переворачивают коряги, ловят муравьев, рассматривают их метелочки на усиках, снова ползают, а другие рвут штаны на деревьях, ловят божьих коровок, но тоже по большей части выпускают на волю.
– А ежели не найдут?
– Ну…
– Что «ну»? Олега вызывать все равно надо.
– Боги поглядят, как страстно жаждем вернуть князя, и сжалятся. Разрешат принести любых коровок. И муравьев. Наши боги сговорчивые.
Асмунд с уважением и опаской посмотрел в довольное лицо воеводы:
– Тебе в самом деле волхвом бы стать… Все племена бы обобрал!
– И без меня оберут. Ты посмотри на них! Только ленивый не будет их грабить.
А его помощники время от времени подбегали к Кременю, сажали ему в баклажки муравьев и божьих коровок. Кремень вел счет, взмок, загибая пальцы, затем начал завязывать узелки на веревочном поясе.
– Они должны почувствовать, что вызывать с того света людей очень трудно, – объяснил Рудый. – К примеру, зимой нельзя, так как ни муравьев, ни божьих коровок. В племенах мери тоже нельзя, после того как ты там прошел, девственниц не осталось… Ладно-ладно, не ори. Признаюсь, это я там собирал полюдье и побабье. А потом, вдруг муравьи с метелочками переведутся?
– С чего вдруг?
– А муравьи без метелочек перебьют. И на племя не оставят. Ты не заметил, что муравьи тоже бьются смертным боем племя на племя? Тоже славяне. Недаром их зовут антами.
К обеду, когда из крепости на телегах привезли еду, было поймано уже восемьдесят муравьев и больше половины божьих коровок. А в тереме ждали уготованные в жертву люди, девки, коза и петух. Ингвар велел передать Рудому, что волхвы обещают на ночь и следующий день ясную погоду.
– Сообщи, – велел Рудый, – вызывать будем здесь, в лесу. Когда настанет ночь. В подземном мире всегда ночь! А пока заодно соберем и хвороста для костра.
– Но волхвы, – заикнулся гонец, – готовили капище там, во дворе.
– Ящер не признает капищ, – отрезал Рудый. – Ему нужон темный лес, волки за деревьями, костер, перепуганные рожи… Словом, когда стемнеет, начнем.
Гонец попятился:
– Помоги нам, светлые боги!
– Темные, – поправил Рудый строго, – темные, аж черные.
Глава 52
Последних муравьев изловили, уже ползая в сумерках. Тени быстро сгущались, и когда разожгли костер, пламя для привыкших к полутьме глаз показалось до боли ярким, а за кругом света сразу словно настала ночь.
Послышался стук копыт. В красном отблеске костра показались всадники, за ними гнали обреченных в жертву. Блеяла коза, у Ингвара в сумке что-то трепыхалось, попискивало.
Рудый вышел навстречу. Багровое пламя бросало трепещущие блики на лицо. Воевода был напряжен как струна. Впервые его видели не просто очень серьезным, но даже испуганным. На лбу выступили крупные капли пота.
– Где волхвы? – потребовал он.
Ингвар качнул головой. Из-за его коня вышли трое старцев в белых одеяниях. За ними шли четверо дюжих помощников, за поясами торчали длинные ножи.
– Приступайте, – велел Рудый строго. – Кровь собрать в котел, перемешать и поставить на этот священный костер! Потом… потом скажу, что дальше.
Ольха смотрела с ужасом и сердечным трепетом. Никогда даже не слышала, чтобы мертвых удавалось вызвать в солнечный мир. Недаром эти русы, малые числом, покорили огромные племена славян. Наверняка пользовались и колдовством. Не зря же она сразу ощутила его на своем сердце!
Жаркое багровое пламя двигалось как зверь, выбрасывало хищные языки. В трех шагах от костра круг света обрывался, будто обрезанный ножом. Ближние деревья, обступившие поляну, были освещены с этой стороны, а дальше начиналась чернота, и даже деревья выступали из этой черноты странные и непохожие на те, какими видятся днем.
Кто-то прошел рядом с Ольхой. Она уловила неприятный запах, словно мимо пронесли гниющее мясо. Оглянувшись, увидела удаляющуюся сгорбленную спину Тайного Волхва. Серые неопрятные волосы на затылке были перехвачены ремешками, поддерживая медную личину, что скрывала лицо. Рана гноится, подумала она с жалостью. Не жилец, но как ему помочь, когда Тайные Волхвы вообще живут вне людского общества? Появляются и исчезают когда хотят?
В сторонке, на грани света и тьмы, зловеще разбрасывали окровавленных зайчиков ножи из кремня. Там резали людей и женщин. Ольха слышала, как звенели струи крови о дно медного котла. Одурманенные настойкой из маковых зерен, жертвы только сопели, глухо мычали, видя собственную кровь. Потом зарезали петуха, летучую мышь, а с резаньем муравьев дело оказалось сложнее. Как их зарезывать, не знал даже Рудый, а бросать в котел целиком – оскорбить богов. Не всякий из них станет хлебать священное питье, если там вместе с еще живой кровью плавают и кишечники, пусть даже муравьиные!
– Отрывайте головы, – решил наконец Рудый, – и в котел! У нас в голове крови больше всего… Э-э, божьих коровок точно так же… Побыстрее, нельзя крови остыть.
Сталкиваясь, огрызаясь, многочисленные помощники толпились у котла, расчленяли муравьев. Ольха тоже поймала выбегающего из баклажки Кременя красноголового муравья. Тот сразу впился жвалами в ее мизинец. Ольха ухватила двумя пальцами за грудь, дернула. Голова осталась висеть на впившихся жвалах. Выступила капелька крови.
Ее сильно толкнули, кто-то пал под ноги, заорал: