Инкубатор
Шрифт:
Гроб практически герметичен. Если дышать правильно, воздуха хватит на двадцать минут.
А если неправильно?
После запуска программы Машина открывает замки гроба только в двух случаях: когда выработано «чистое время» норматива и… в случае полного обнуления параметров испытуемого.
То есть если наступила клиническая смерть.
Отсек реанимации в «Склепе» предусмотрен отнюдь не для украшения интерьера — он рабочий. Каждый «стилет» владеет специфическим набором медицинских знаний, так что, если кто-то из тройки «умирает», его реанимируют боевые братья. Если же вся тройка «загнется» разом (такого на памяти
Руслану, слава Марсу, до сих пор везло и он ни разу не «умер» на Испытании.
Но в реанимации участвовать доводилось.
Впечатления остались самые мрачные: «умерший» фактически сжевал свои губы, заходясь в последних приступах удушья, и сходил под себя всеми возможными способами. Когда после дефибриляции он таки «вернулся», Хронос, зажимая нос, глубокомысленно заметил:
— Однако волевой контроль маленько хромает…
Разгон идет туговато: сильно мешает алкоголь.
Самое страшное сейчас — это дезориентация. Потеря системы координат неизбежно влечет за собой панику, а паника — это смерть. Единственная индикация, доступная испытуемому, это три неярких красных лампочки на уровне глаз в крышке гроба… но нужно сделать все, чтобы ни одна из них не загоралась. При любой другой нагрузке, с «наноподагрой» на ноге, с нервно-паралитическим ядом в крови или даже после хорошей дозы ЛСД, можно вести счет и ощущать центр тяжести, или, проще говоря, чувствовать, где верх и низ.
Но когда ты сильно пьян и лежишь в полной темноте, намертво зафиксированный ремнями, тебя почти сразу же начинает «таскать и кружить» и ты попросту теряешься в пространстве. Потерявшись, ты мгновенно сбиваешься со счета: появляются проблемы поважнее, чем мысленно произносить цифры, надо как можно быстрее определиться с положением в пространстве и ты начинаешь считать через раз, в разном темпе и в результате надежно вылетаешь из пространственно-временного континуума. И вся эта свистопляска длится до тех пор, пока…
Перед глазами Руслана разом загораются три красные лампочки.
Вот они, мои родные, спасибо за принудительный возврат в систему координат. Это единственный положительный момент, а по сути три лампочки — беда: с первой секунды норматива все параметры выше нормы и машина объявляет тайм-аут. Займись своим организмом, «стилет», причем займись побыстрее, иначе тебя поволокут в реанимационный отсек с отжеванными губами. Пьяный организм, сволочь этакая, жрет воздух в три раза быстрее, чем трезвый, так что восемь минут «запаса», рассчитанного на правильное дыхание по формуле «четыре вдоха в минуту», тут же конвертируются в полторы-две — и это все твое личное время, за которое ты должен опустить параметры до нормы.
Будь проклят алкоголь.
Будь проклят тот, кто придумал включать его в нагрузку.
Тот, кто догадался газировать горячий бульон, будь проклят трижды, и пусть на праздники, типа Рождества, он получит бонусное проклятье от всех курсантов разом.
Что же такого страшного в алкоголе, принятом перед отправкой в двенадцатый сектор? Это будет проще понять, если сравнить организм с кораблем, но отнюдь не в угоду красочной метафоре, а для удобства восприятия текущего состояния испытуемого.
Подавляющее большинство людей плавают на этом корабле пассажирами, так за все время круиза и не разобравшись, как эта штуковина вообще функционирует, и очень удивляются, когда их корабль садится на мель или с разгону налетает на невидимые в тумане скалы.
«Стилетов» с детства учат управлять своим кораблем-организмом, они привыкают одновременно выступать в качестве капитана и механика. В режиме волевого контроля «стилет» может выставить себе нужный пульс и давление с точностью до единицы, часами держать терморегуляцию в адской жаре и на лютом холоде, уменьшить приток крови к раненой конечности и в теории может даже заставить себя впасть в кому.
Испытание сродни серьезному шторму, во время которого вырубило всю автоматику и капитану-механику в одном лице приходится спускаться в машинное отделение и управлять всеми механизмами корабля вручную: в полной темноте, на ощупь, по звуку, на уровне интуиции. Это очень сложно, но вполне осуществимо после колоссальной практики.
Однако все это сказано про трезвый организм.
При отравлении значительной дозой алкоголя сложность ручного управления возрастает в разы. Корабль-организм откладывает свои повседневные дела и яростно сражается с ядом: все его системы, образно говоря, «кладут» на волевой контроль и начинают работать вразнобой, в разы интенсивнее и с колоссальными затратами энергии.
То есть теперь трюм твоего корабля доверху залит водой (водой — это в лучшем случае, а если токсинами?), и ты, капитан-механик, прыгаешь туда с минимальным запасом воздуха, в кромешной темени не понимаешь, где верх, а где низ, привычные звуки агрегатов, по которым ты ориентировался раньше, под водой расплываются, фальшивят и уже не могут служить ориентирами, а сами агрегаты работают на пределе мощности, обещая в любой момент сломаться, взорваться, слететь со станин…
Ко всему прочему, ты прекрасно знаешь, что люк задраен намертво, так что подвсплыть за новой порцией воздуха не получится, запас его стремительно убывает, и очень скоро ты начинаешь отчетливо понимать, что к твоему кораблю очень даже заметно подкрадывается хрестоматийный Северный Пушной Зверек…
И в этот страшный момент, если ты, в натуре, «стилет», а не просто набор хорошо тренированных мышц, тебя пробивает на Абсолютный Волевой Контроль.
Вот это и есть квинтэссенция Испытания.
То, ради чего все и затевалось.
Иначе говоря, на каком-то глубинном уровне твоего организма-корабля происходит принудительное аварийное отключение всех условий, мешающих выполнению задачи.
В последнем броске чудовищным волевым усилием ты рожаешь тысячу цепких и сильных рук, которые цепляются разом за все рычаги беснующихся механизмов, берешь свой корабль под уздцы мертвой хваткой и…
Все три лампочки разом гаснут.
Тебе уже не нужно барахтаться в попытке обрести систему координат, твой корабль уверенно режет шторм и четко следует установленным курсом, несмотря на то что трюм его залит водой и все агрегаты работают на последнем издыхании. Ты — капитан-механик, а не пассажир, и тебе плевать на условия и обстановку: это ты управляешь своим кораблем, а не он тобой…
Щелкают замки, открывается крышка.
Мальчишка-дежурный торопливо снимает ремни, с благоговением глядя на Руслана.