"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Господин барон просит господина кавалера быть в гостинице. Немедля.
Человек барона был взволнован. Видно, ему передалось волнение хозяина.
— Что ещё случилось? — недовольно спросил Волков.
Чуть понизив голос, человек барона сказал с заметной долей трагизма в голосе:
— Обер-прокурор прибыли.
— Ну вот, — произнёс кавалер, — теперь уже и не сбежать.
Он засмеялся на удивление Сыча и человека барона, встал и поехал в гостинцу.
Родовое имя герцогов из Ребенрее было
И, конечно же, он был доверенным лицом герцога. Другому такую должность не доверят. Этот славный муж уже пересёк линию полувека своего существования, он всё уже видел и пробовал, но излишествами себя не отягощал. В хороших покоях, но не таких, как у Волкова, он сидел в кресле, в шубе и берете, под шубой его была видна золотая цепь богатой работы с гербом дома Ребенрее. Лицо тяжёлое, с бородой, глаза холоднее свинца.
Барон был тут же, стоял у окна. На Волкова не глянул даже, делал вид, что его тут нет. Кавалер сразу понял: ему придётся говорить одному. Хорошо, что он надел с утра ни колет и шоссы с туфлями, а стёганку и штаны с сапогами. Он выглядел так, как нужно. Как подобает выглядеть рыцарю божьему.
Кавалер низко поклонился:
— Кавалер Фолькоф, хранитель веры и рыцарь божий.
Но не был удостоен даже кивка. Обер-прокурор сразу начал:
— Кто дал вам право и чьим именем вы совершаете поступки свои? Отчего чините беззаконие и разбои?
Волков понял, что говорить о деле барона сейчас не нужно, барон с испугу замашет руками и начнёт убеждать обер-прокурора, что он тут не при чём. И потому просто сказал:
— Разбоев я не чиню и беззаконие не делаю. Я рыцарь божий и всё делаю по велению Господа.
— Честных людей в застенки кидаете? Имущество их грабите? От имени Господа всё?
— От имени Господа, — твёрдо отвечал Волков, как он благодарил небо, что с утра надел простую солдатскую стёганку и совсем уже не новые сапоги. — Все, кто невиновен, будут отпущены. А виновные понесут наказание.
— А уж не вы ли судьёй будете? — повысил голос граф Вильбург. — Может, герцог наш, наделил вас правом судить у себя в землях, так откройтесь, скажите мне об этом. Мне по должности сие знать полагается.
— Герцог не наделял меня правом судить, — спокойно отвечал Волков. — Я судить и не буду.
— Так отчего вы взяли на себя обязанности стража, кто разрешил вам хватать достойных людей и кидать их в тюрьму? Кто вас вообще сюда звал? — всё сильнее злился граф.
— Я был тут проездом, — Волков говорил спокойно, чтобы хоть как-то сдерживать обер-прокурора. — В гостинце «Безногий пёс» на меня напали, почти ослепили и пытались убить. Это была ведьма Вильма и её банда, они украли у меня меч, — кавалер положил руку на эфес, — этот меч прошёл со мной много битв. Он был дорог для меня, я решил найти его, и принялся искать, как только выздоровел. И ужаснулся тому, что тут творится.
— Не вам, судить! Не вам… — закричал граф. Он даже встал из кресла. — Нашли свой меч, так убирайтесь вон из нашей земли.
— Я бы так и поступил, не будь тут столько ведьм! — холодно произнёс кавалер. — И ведьмам потворствовала власть местная.
— Не вам судить! — крикнул обер-прокурор. — Не вам!
— Не мне, — согласился Волков. — Судить их будет Святой Трибунал Инквизиции. Я уже отписал в Ланн архиепископу, просил прислать сюда Трибунал, ибо подлых жен здесь безмерно.
— Не бывать тут попам из Ланна, — холодно говорил обер-прокурор, — не бывать!
— Так кто же воспрепятствует Святой Инквизиции, — спокойно спросил Волков, глядя на графа исподлобья, — разве что еретик какой?
Вильгельм Георг Сольмс, граф Вильбург, фон Ребенрее и обер-прокурор герцога, подошёл к нему так близко, что Волоков запах его духов чувствовал, и произнёс:
— Завтра утром в ратуше, после заутрени, при мне и городском совете, вы представите неопровержимые доказательства вашим словам, слышите? Неопровержимые доказательства бесчинства подлых жён в городе и связи с ними городского головы. Иначе я велю вас арестовать. И препроводить вас в город Фёренбург, который вы ограбили в прошлом году.
— Я не грабил Фёрнебург, я убил там Левенбаха и тридцать его людей, еретиков. Я спас от поругания священную раку. Я сжёг там чернокнижника и упокоил десятки мёртвых, — отвечал Волков.
— Если завтра вы не убедите меня и городской совет Хоккенхайма в том, что бургомистр и ведьмы знались, вы обо всех своих подвигах расскажите судьям Фёренбурга, — ехидно отвечал обер-прокурор. — А пока вам и вашим людям я запрещаю покидать город.
Волков поклонился и вышел из покоев, и тут же в коридоре его догнал молодой и, видимо, знатный человек из людей графа, он остановил кавалера и сказал достаточно высокомерно:
— Кавалер, граф просит вас освободить для них ваши покои. Они всегда живут в них, когда приезжают в Хокенхайм.
Будь этот человек не так заносчив, Волков не стал бы задираться, но тон молодого человека покоробил его, и он ответил:
— Так отчего граф сам не просил, — ещё и на «ты» обращаясь к посланцу графа, — а тебя прислал. Пусть сам мне о том скажет. И тогда я уступлю ему свои покои.
Молодой человек побледнел и хотел что-то сказать, но Волков перебил его:
— Ступай, скажи своему господину.
Повернулся и пошёл, но ушёл недалеко, ещё на лестнице его догнал барон фон Виттернауф, схватил за рукав стёганки, заговорил быстро и взволновано:
— Отчего же вы были так дерзки с графом, безумец.
— А почему вы меня ни словом не поддержали? — задал барону вопрос Волков.
— Так что же я мог сказать?
— А то, что я действую в городе не своею волею, а вашей! Вашей, и вы говорили мне, что на то есть санкция герцога, а как приехал обер-прокурор, так санкции герцога, вроде, и нет уже. Как так, барон?