Инквизитор поневоле
Шрифт:
— Шваброй, — автоматически поправил я, — это называется «швабра».
— Да какая мне разница, как она называется?!
— А что, есть выбор? — подняв бровь, посмотрел я на крикуна. — Домовых нет, всё, забудьте про них. Так что срочно ищите людей, притом не магов, готовых убирать и стирать. И готовить — кухня, я так понимаю, тоже в ведении домовых была. Иначе грязью зарастём.
— Это какой-то дурдом, — вздохнул ещё один магистр, прикрывая глаза ладонью.
Я только пожал плечами. Смысл комментировать очевидное? Достав ещё одно яблоко, направился к себе, оставляя крепко задумавшихся магов
— Павел Алексеевич, — раздался вдруг мне вслед ровный голос ректора.
— Да?
— А вы не знаете, что вообще с домовыми произошло и куда они пропали?
— Понятия не имею, — ответил я, честными-пречестными глазами глядя на остро сверкнувшего очками архимага.
«Нет уж. Я ещё жить хочу».
Глава 13
Первый учебный день начался… ну, в общем-то, нормально. На улице вовсю сияло солнце, прогревая прохладный с ночи воздух. На небе не было ни облачка, и где-то за окном чирикали местные птички. Лепота.
За хмурым мальчиком-аватарчиком с утра индивидуально прилетела Элеонора, забрав с собой, а я, снова напялив доспех и принайтовав на ремни под кушак сумку с книгой заклинаний, двинулся прямиком в аудиторию триста один учебного корпуса номер три на теорию защитных заклинаний. В прошлом году ТЗЗ у нас уже была, но сейчас вроде как должны начать давать углублённый курс для адептов магии проклятий, так как для нас она существенно в сравнении с другими курсами отличалась.
Продравшись в фойе корпуса через толпу возмущённо галдящих студентов, я поднялся на третий этаж и, мягко улыбнувшись опять хмуро кучкующимся возле двери в аудиторию одногрупницам, произнёс:
— Ну здравствуйте, девушки.
Ни злости, ни обиды у меня на них не было. Как, в общем-то, и каких-то особых переживаний по поводу подслушанного в парке разговора. Успокоился, ночь переспал, переварил, так сказать, всё, чтобы оценить уже холодной и ясной головой.
По большому счёту, опасения их оказались понятны и легко объяснимы. Вассальную клятву они приносили, как считали, аватару своей магии, надеясь подняться в силе, развить свой дар. А после принятия кольца я, похоже, в этом деле стал считаться полным импотентом. И хотя Элеонора-то в обратном убедиться успела, но, похоже, знание своё распространять не спешила.
— Здравствуй, мастер, — как-то неуверенно, вразнобой сказали они в ответ, стараясь на меня не смотреть.
Нет, так дело не пойдёт. Решительно толкнув дверь лекционки, я скомандовал:
— Заходите. Похоже, назрел серьёзный разговор.
Подождав, пока все, шурша мантиями, рассядутся по рядам, я сам себе мысленно кивнул, визуально сразу определив разделение на две неравные группки: одна — с Эльзой и Мерв, другая — с Игрисс во главе, которая, видимо, собирала в кулак всю свою волю, чтобы сообщить мне пренеприятное известие. Впрочем, я ждать не стал и нанёс, так сказать, удар на опережение — сказал, обведя взглядом все два десятка девушек:
— Я всё знаю.
Кто-то покраснел, кто-то побледнел, тихо ойкнув, но я уже не обращал на это внимания, повторив:
— Я всё знаю. И ваши сомнения, и ваши чаяния. Окончание прошлого учебного года было очень тяжёлым. Как для вас, остававшихся в неведении относительно моей судьбы, так и для меня, ждущего решения инквизиции. Инквизитором я становиться не собирался… Нет. Не так. Я вообще не думал о кольце, не думал о такой стезе, не гадал даже. Я так же, как и вы, хотел учиться и дальше развивать свой дар магии. Но высшие силы, провидение, рок, фатум — неважно, как это назвать — распорядились за меня, не оставив выбора. Тем не менее, я не могу и не хочу оставлять без выбора вас. И… готов пойти вам навстречу, если таково будет ваше желание. Кто хочет освобождения от вассальной клятвы?
Гробовая тишина, наступившая в аудитории, была мне ответом.
Уведя взгляд выше, разглядывая пустующие задние ряды, я заложил руки за спину и стал терпеливо ждать, когда они решатся. Любой нарыв на теле надо вскрывать сразу, пока он не разросся и не загноил. Я не собирался учиться в окружении косых взглядов недовольных девчонок, оставляя ситуацию в подвешенном состоянии. Хотелось решить всё здесь и сейчас.
Ожидание длилось достаточно долго, но видя, что я не планирую отступать, Игрисс наконец собралась с духом и первая неуверенно подняла руку:
— Я хочу.
За ней последовали вторая, третья. Наконец, понимая, что ничего страшного не произошло, подняли руки и остальные.
Пятнадцать рук. Все, кроме Эльзы, Мерв, Отришии и Рийи с Каррин, что так и остались сидеть на месте, стараясь не смотреть на остальных. Хотя нет. Эльза как раз на остальных смотрела с явным презрением.
К ней я и обратился:
— Как оно правильно делается?
Выслушав же её объяснения, кивнул и, подняв руку, громко возвестил:
— Я, адепт магии проклятий, инквизитор Павел Алексеевич Ширяев, освобождаю вас от клятвы, данной мне, и вверяю вашу судьбу в ваши собственные руки!
Нет, гром не грянул, и земная твердь не раскололась от моих слов, но всё равно как то в душе стало чуточку пусто, словно коснулась краешком лёгкая грусть. Не омертвело ещё, по живому резануло отлучение. Пронёсшийся по рядам тихий вздох показал, что девочки тоже почувствовали что-то похожее.
Вот только то было их решение, их выбор, а пути назад уже не имелось. По крайней мере, я обратно ни одну из них точно не приму. Таково уже моё решение.
Постаравшись ободряюще улыбнуться Эльзе и остальным оставшимся со мной девчонкам, я сел за парту и выложил на крышку книгу заклинаний со стилусом. А затем вдруг хмыкнул, неожиданно припомнив один забавный факт, и, подмигнув своим, сказал погромче, так, чтобы услышали все:
— Кстати, не знаю, как уж там решили делить аватара, но вчера наша завкафедры, уважаемая магистр Элеонора Баум ин Филрион, назначила меня, как старшего товарища по дару и представителя святой инквизиции, куратором адепта магии проклятий Вигира для его защиты и наставления, и жить он будет теперь у меня на чердаке. Соответственно, круг общения вне учебного времени тоже буду определять и контролировать я.
Звук, что исторгли из себя отлученные, описать мне оказалось затруднительно. Пожалуй, это было что-то из жуткой смеси разочарования, злости, обманутых надежд и бессилия.