Иннокентий

Коруд Ал

— Интересный у тебя подход к построению кадра. Какой-то ненашенский.

Герман внимательно рассматривает стандартный набор кадров жениха и невесты из будущего. И тогда Иннокентий ничего не придумывал ничего сам, тупо содрав идеи с известного свадебного портала «Майвед». Там истово мерялись письками фотограферы, возомнившие себя великими художнегами. Только зачастую забыли при этом упомянуть, что сами беззастенчиво крали идеи у западных мастеров.

— Подсмотрел в журналах, — Васечкин мучительно вспоминал, какие в этом времени у советской богемы ценились

страны. Америка однозначно отпадает, ибо идеологически неправильно. Кто там еще был под пятой Союза? ГДР, Болгария. — Чешский вроде.

— А не польский?

— Может, и польский, — легко согласился Кеша. — Один фиг не по-русски написано.

— Эх, молодежь, — покачал головой Мартын Петрович. — Мы в твоем возрасте польский от чешского враз отличали! — мастер посмотрел кадры, где невеста в полуобороте глядела на отвернувшегося жениха. — Поляки, однозначно! Они любят эдакий романтический флер. Ну что ж, очень даже ничего. Для первого раза. Но следи за выдержкой. Здесь чуть смазал и тут не попал в фокус. Этот кадр на ширик снимал?

— Ага.

— Неплохой ракурс. Определенно у тебя от деда что-то в башке осталось.

Пока готовые отпечатки промывались в огромной ванне, они пили чай. Добросердечные гости свадьбы одарили фотографа напоследок пирогами и бутербродами. А Кеша пахал сегодня без обеда и ужина. Не самое полезное питание, но пока можно и перетерпеть. Было уже поздно, «Юпитер» как два часа закрыт. Но с разрешения Германа Кеша частенько оставался допоздна, оттачивая навыки и обрабатывая больше снимков, чем ему было положено по штату. Это уже старики отдавали ему свою долю печати.

Герман быстро устава от работы, все чаще задумываясь о пенсии. Брагин и вовсе никогда любил торчать в лаборатории. После первой выездной съемки в школе, куда Иннокентий на своем горбу тащил кучу штативов и световых приборов, мастер оценил качество проявки и печати. А затем полностью переложил печать со своих съемок на молодое дарование.

В итоге к концу первого рабочего месяца у Васечкина оказалась в наличии полная ставка фотографа 4 разряда. А это, между прочим, 124 полновесных советских рублика. Только в салоне он брал меньше смен, чаще таскаясь с Никодимычем по различным заказным мероприятиям. Что полностью устраивало Оксану, которая мнила себя большим художником и имела собственную клиентуру. Старички над ней втихаря посмеивались, но учитывая вздорный характер хохлушки, в ссоры старались не влезать.

Вдобавок Васечкин обрабатывал две ставки лаборанта. За себя и Брагина. Понятно, что в бухгалтерии это провели иначе. Но работы хватало. Временами даже очень. Хотя Кеша не жаловался. Полученные в конце месяца денежки в сумме далеко за двести определенно грели его душу. Фотография оказалась раза в три выгодней, чем работа в ЖЭКе с халтурами. Да и не приходилось копаться в грязи и холоде. Так что Потапову пришлось искать другого электромонтера.

Вот и сейчас в субботний вечер Иннокентий сидел в уютном уголке студии со стариком и слушал под чай его дивные истории. Петров-Васечкин умел быть терпеливым и впитывать любую нужную информации. А старички-разбойники ею точно обладали, давая бесценные сведения буквально

обо всем.

Разве что не любили говорить о политике.

— А что от тебя комсомолу нужно?

Иннокентий чуть не уронил пирожок на пол от неожиданного вопроса. Это откуда деду известно?

— Хотят привлечь…

— К ответственности? — съехидничал Герман.

— Типун вам на язык, милейший! — Кеша потихоньку перенимал тон стариков-разбойников. Он даже как-то наглядно представил, что творили эти два чудика и дед Васечкина в молодости. Наверняка девкам прохода не было, да ответственным товарищам тоже доставалось. — К общественной деятельности хотят привлечь.

— Тебе ДНД мало?

— Да я там больше числюсь. Выбираюсь, когда время есть. Вот и сегодня прогулял. Серый будет недоволен.

— Вот оно тебе надо? Работой мало нагрузили, чтобы дрянь всякая в голову не лезла?

Иннокентий не согласился с мастером:

— Так это горком. Там дела-делишки посерьезней будут. Близость к газете и прочим издательским заведениям.

— Вот оно что! — Герман даже отвлекся от чая. — А ты времени зря не теряешь. Да и небось, титьки Светки Рязановой покоя не дают?

— Мартын Петрович!

— Да ладно тебе. Все мы когда-то были рысаками!

— Так что скажете — стоит того?

— Титьки или комсомол?

— Сейчас не посмотрю на ваши седины…

— Если хочешь карьеры, то без комсомола никак. Тебе, получается, работы в фотосалоне мало?

Васечкин помолчал некоторое время, решаясь — говорить ли о своих планах и в каком объеме.

— Есть мысли двигаться дальше.

— Понятно, — старик вздохнул. — Бродит в тебе кровь Васечкина старшего, да колобродит. Тоже перцу не сиделось на месте.

— Так что скажете?

— Да ничего не скажу, Кеша! Дело твое и решать лишь тебе. И судьба твоя собственная. Так что мнение чужих людей учитывать никак не стоит. Только Фролу не говори раньше времени. Он хотел студию на тебя оставить. Не вертихвостке же Оксанке передавать клиентуру?

Иннокентию стало неудобно. Старики отнеслись к нему по-доброму. Но из Заволжска надо было валить поскорее. Поначалу он планировал годика два отсидеться и жирка подкопить. Но судьба распорядилась по-другому. И дело даже было не в неизвестной ему подноготной аферы Герыча. Это болото чем дальше, тем больше будет засасывать. Это Иннокентий по прошлой жизни в будущем знал. Те, кто сразу не уехал в Москву, так в Заволжске и остались навсегда. Хотя каждый год собирались переехать.

Куй железо, пока горячо!

— Что так долго сегодня, Кешенька?

— Я же говорил, что задержусь, Светик.

— Там на кухне котлеты на тарелке.

— Я перекусил, но от десерта бы не отказался.

Васечкин облизнулся, взирая на верхнюю часть комсомольского тела, закрытую лишь легкомысленной комбинашкой.

— Тогда быстро в душ!

Иннокентий проводил взглядом покачивающую бедрами Светлану и начала очень быстро раздеваться. Ни одна женщина в этом мире его еще так не возбуждала. Все-таки приятно совмещать полезное и приятное в одном флаконе!