Иноагент
Шрифт:
Глава 11
«Трясясь в пломбированном вагоне... Черт, не так»
Андрей отошел от окна, за которым наматывались на клубок пустоты версты Империи. Сел к столику, отпил из пластиковой бутылки сыворотки.
Он знал, что приказ Снегирева о его, Андрея Берхального, ликвидации, усилен особым приложением; что по следу идет Спецподразделение Нацгвардии - отборные ублюдки, кормящиеся с руки Вождя; что Берлога и ее жители находятся
«Трясясь в вагоне... В каком вагоне, черт подери?».
Рука потянулась за сигаретами, и он вспомнил.
– В прокуренном!
– голос Андрея распространился по пустому купе, как огненный шар при взрыве газа.
– Трясясь в прокуренном вагоне... Как там дальше?
Поезд замедлил ход. Показалась станция.
«Он стал безмолвным и смиренным».
Ну, нет, суки! Не дождетесь, чтобы он, Андрей Берхальный, лидер свободцев (по имперской терминологии, берлогеров), стал безмолвным и смиренным. Мы будем бороться. Мы еще живы. Снегирев не сможет спать спокойно.
Поезд дернулся и остановился.
«Что такое?»
Андрей подошел к окну.
Полустанок. Похожее на деревенскую избу здание вокзала. Табличка: «147 км». Ни души. Сто сорок семь километров до Владибурга. До столицы Империи. До логова Снегирева.
«Почему стоим?»
За зданием вокзала - черный мартовский лес. Мрак.
Андрей смотрел в окно. Он все ждал: сейчас платформа заполнится людьми в форме Личного Батальона, начнется проверка поезда. Но этого не случилось.
Поезд тронулся.
Андрей выдохнул, взял бутылку с сывороткой. Отхлебнул.
Пока все идет по плану. Через два часа он будет во Владибурге, где его ждет встреча с загадочным мистером Б.
Берхальный вспомнил разговор с мистером Б по Телефону. Свободцам стоило колоссальных трудов установить соединение, внедрившись в линии китайской сотовой компании. Ради этого соединения погибла Воробушек. Мистер Б. говорил очень убедительно. Он назвал Код Немцова. Ему можно верить. Наверное.
«Наверное, можно верить», - Андрей достал сигарету, закурил.
Поднялся, подошел к зеркалу на двери купе. На него смотрела несимпатичная черноволосая женщина с ярко-накрашенными губами, с неаккуратно подрисованными глазами, одетая в кофточку с вырезом из которого выглядывали сиськи. Конспирация, блядь.
Поезд пошатывался от скорости.
Андрей почувствовал голод, наклонился, чтобы поднять сиденье и достать тормозок, заботливо собранный Кочерыжкиной.
Тут-то все и произошло.
Что-то громыхнуло. Андрей ударился головой об полку, упал. Снова грохот. Берхального подкинуло, швырнуло к потолку, потом он закувыркался, ударяясь о твердость вагона.
Последнее, что мелькнуло у него в голове:
«Нечеловеческая
Глава 12
Последствия катастрофы были чудовищными.
Чиновник для особых поручений Фондорин понял это сразу.
Скорый лежал под откосом, несколько мощных елей, переломленных, как спички, придавили его к земле.
Однажды в детстве (таком далеком!) Петр Эрастович наблюдал, как его дед выволок из погреба крысу. Ножи крысоловки перерубили зверю хребет. Так вот поезд напомнил Фондорину ту крысу.
– Петр Эрастович, - скользя по грязи, к нему спешил следователь прокуратуры Горчаков с двумя амбалами - полицейскими и священником. Как ни были черны думы Петра Эрастовича, он не мог внутренне не улыбнуться комизму, с которым святой отец подобрал подол рясы, стремясь не окунуть его в слякоть.
– Что случилось, Евгений Николаевич?
– болезненно сморщившись, осведомился Фондорин.
Горчаков подошел. Дышал тяжело, лицо и шею залила краска.
– Ну, не молчите, - взмолился чиновник.
– Говорите же. Сколько погибших?
– На данный момент четыреста восемьдесят, из них девяносто восемь дети, - отрапортовал Горчаков и махнул рукой.
– Да дело не в том.
– Что значит не в том?
Изумление с изрядной долей гнева отразились на холеном лице Петра Эрастовича.
Как раз в этот момент мимо прошлепали по грязи санитары с носилками. Петр Эрастович прижал к носу платок. На носилках лежала девушка. Одна нога (Петр Эрастович взглядом опытного донжуана отметил аккуратные пальчики с хорошим педикюром) беспомощно свисала с носилок, а другой ноги... Другой ноги не было вовсе.
– Боже милосердный Исусе Христе, - проговорил священник и, вдруг, отвернувшись, блеванул.
Петр Эрастович взглянул на него: молодой, бороденка жидкая. Видно, рукоположен недавно и не насмотрелся еще. Впрочем, как и он, чиновник особых поручений Фондорин. Петр Эрастович почувствовал нечто вроде благодарности святому отцу, так как тот своим походом в Ригу отвлек его самого от рвотных позывов.
– Извините, - отблевавшись, молвил священник. На бороденке его висела отвратительная слизь.
Горчаков потянул Фондорина за рукав.
– Пойдемте, Петр Эрастович. Вы должны это увидеть.
Тот покорно последовал за ним.
Они направились к замершему у раскуроченного полотна ремонтному поезду, в одном из вагонов которого расположился медицинский штаб.
Горчаков молчал, и это раздражало Фондорина. Чиновник не любил сюрпризы.
– Евгений Николаевич, да скажите вы, наконец, в чем дело.
– Увидите, Петр Эрастович.
Горчаков постучал в дверь штаб-вагона, ему открыли.