Иного не желаю

Лошкарёва Виктория Витальевна

— Девочки мои, — поцеловав по очереди маму и меня, отец сообщил, что убегает: у него через двадцать минут уже первая поставка. Но он пообещал вернуться сегодня пораньше.

— А давайте махнём куда-нибудь, а? Сочи там или Турция. А, Люд? Там и Тайкин День рождения отметим.

— В Сочи сейчас тоже холодно, — равнодушно пожала плечами мама.

— Зато там на лыжах можно покататься. На горных, — уточнил отец.

— Она уже девочек позвала.

— Так девочки же придут только в выходные, — встряла

я.

Отец расплылся в улыбке.

— Ну, тогда решено.

Ещё раз поцеловав нас обеих, он выскочил из дома, а мама… мама вдруг неприятно мне улыбнулась.

— Таечка, я наверное с вами не поеду.

— Почему? — не поняла я, пугаясь, что это из-за прошлой ночи.

— Устала я, — пожала плечами мама.

— Но папа ведь…

— У тебя, Тая, плохая наследственность… Это хорошо, что ты девочкой родилась. Может, в тебе и есть дурная кровь — но по крайней мере, ты не станешь причинять боль тому, кого любишь…

— Мам, а как же…

— Давай собираться, а то в школу опоздаем.

Я училась в той школе, где мама преподавала музыку. Опаздывать в свой день рождения не хотелось: и так то и дело подружки попрекают, что, мол, к дочке учительницы особое отношение. А потому, быстро доев бутерброд, я помчалась в свою комнату.

Это утро ничем не отличалась от тысячи предыдущих: все та же дорога до школы, всё тот же хмурый дворник, подметающий наш двор, и всё так же соседская овчарка, снова убежавшая от хозяина.

А ещё в этот день мне исполнялось десять лет – и папа собрался отвезти нас по этому поводу в Сочи. Или Турцию. В Турции я уже была, в Сочи ещё не разу.

Я то и дело интересовалась у мамы о Сочи: тепло ли там сейчас, можно ли купаться в море, есть ли там сейчас листочки на деревьях… Мама только вздыхала и отвечала на мои многочисленные вопросы. Потом меня окружили подружки, поздравляя с днем рождения. Я махнула маме рукой, и мы понеслись в класс.

А на втором уроке к нам заглянула завуч и, как-то по особенному посмотрев на меня, что-то тихо сообщила Маргарите Ивановне, нашей учительнице.

Маргарита Ивановна, громко ахнув, заплакала, тоже, почему-то глядя на меня…

А завуч уже просила меня собрать вещи.

— Опять на олимпиаду посылают? — спросила одноклассница, которая сидела впереди. Я пожала плечами.

— Не знаю.

— Давай, живее, Кузнецова, — подгоняла меня завуч… и вдруг побледнела. — Пожалуйста, Таисия, чуть быстрее.

Я кивнула, закрывая портфель. Мы шли – нет, мы практически бежали по школьному коридору в сторону кабинета завуча, но всё равно не успели.

— Училка музыки повесилась, — крикнул кто – то из старшеклассников. И я, резко остановившись, посмотрела на завуча.

— Мама? — только и спросила я.

Я не потеряла сознание, не заплакала и не стала биться в истерике— я просто смотрела на завуча, ожидая её ответа. И пожилая женщина кивнула.

Моя мама.

Я сидела в её кабинете до глубокого вечера, ожидая, когда за мной приедет отец… Но папа так и не появился. Я не знаю— до сих пор не знаю, что с ним произошло в тот день, только за мной приехали мамины родители и, не скрывая слез, объявили, что в свой десятый день рождения я осталось полной сиротой.

Много позже, повзрослев и пытаясь разгадать причину случившейся трагедии, я как – то подловила бабушку — и та призналась мне, что мама после родов не могла быть с мужчиной. Мол, роды были сложные, это наложилось на общее состояние…

— Что бы тебе не говорили, Тая, ты знай, они очень любили друг друга.

Я цинично усмехнулась.

— Так любили, что умерли в один день.

— Не смей, — воскликнула бабушка. — Не смей, Тая.

— Бабушка, я же помню, сколько у отца было женщин… в каждом дворе…

— Девочка…. Ты ещё совсем молоденькая. Твой отец всегда отличался мужским темпераментом, – заметив мой изумлённый взгляд, бабушка уточнила. – Это мне Люда рассказывала. Ему всегда требовалось много. А она…. — Бабушка всхлипнула. — Твоя мать после родов не могла быть с мужчиной. Вообще. Роды очень тяжелые были. То ли повредили там чего, то ли врачи что не так сделали… Ей бы время дать, чтоб оклематься, да… не утерпел твой отец.

— Отец изнасиловал маму? — прямо спросила я.

Бабушка вздохнула.

— Тая, ну ты… ты же понимаешь: в отношениях мужчины и женщины всегда есть тонкая грань, которую нельзя переходить. Я не оправдываю твоего отца, но они, мужчины, устроены по-другому… Они не всегда могут остановиться… вовремя.

Я иронично посмотрела на бабушку. Ну да, вовремя остановиться…. А на мой день рождение, он, получается, опять не остановился…

Я после этого ещё долго ненавидела отца, обвиняя его в уничтожении нашей семьи. Что с ним случилось в день гибели матери нам так и не сказали, лишь какой-то отцов друг, судя по всему богач, перевёл на дедушкин счет крупную сумму денег — на воспитание Таи, то есть на меня — и с этим всё. Ни тела, ни могилы.

Из всей семьи осталась только я. Испуганная, сбитая с толку, непонимающая, что произошло, маленькая десятилетняя девочка…

Я… я не помню, как жила первые годы без родителей. Бабушка и дедушка делали всё возможное, но… это было не то. Я стала ненавидеть отца, винила мать, и дерзила всем, кто окружал меня на тот момент… оценки съехали ниже некуда, и к нам уже пару раз приходили проверяющие из службы опеки.

А через пару лет у меня началось ЭТО.

И вот тогда я вспомнила последние слова мамы о «дурной крови»: что – то звало меня, нагоняло тоску, требовало…. Выхода.